нет времени. По отчету хрематиста диойкет выносит приговор[317]. Как ни странно, у хрематиста египетское имя.

Наш главный источник информации о том, как функционировала судебная система в эллинистическом Египте, — это папирусы по делу Гермия, хорошо известного тем, кто изучает этот вопрос. Оно относится к Фиваиде времен Птолемея VII (125–117 до н. э.), и конечно же процедура могла существенно отличаться в других частях Египта и при первых Птолемеях. Папирусы сообщают нам о ряде шагов, которые предпринимал офицер конницы Гермий, сын Птолемея, называемый «персом», против корпорации местных хоахитов (занимавшихся погребальными обрядами), чтобы вернуть у них участок земли с выстроенным на нем домом в окрестностях Фив, так как, по его утверждению, он имеет право получить участок по наследству. Эту запутанную историю хорошо пересказал Буше-Леклерк (IV. Р. 218–233), и едва ли ее можно сжать в несколько слов. Последнее и, видимо, окончательное решение, которое значится в деле, принимает эпистат не в пользу Гермия (11 декабря 117 года до н. э.). «Факт, который следует всего яснее из дела Гермия, состоит в том, что по крайней мере в Фиваиде — районе с военной властью и, так сказать, постоянно находившейся под осадой — хрематисты, по-видимому, ограничивались ролью юрисконсультов. Исполнительные решения отдает эпистат, решающий дело вместе с заседателями» (Буше-Леклерк).

По вопросу разграничения компетенции местных лаокритов и греческих властей важным документом является закон Птолемея VII (118 до н. э.), пересказанный в одном папирусе[318]. Закон гласит, что те дела, где одна сторона греческая, а другая египетская, должны разрешаться соответствующим судом на языке документов, относительно которых идет спор. Если они написаны демотическим письмом, то дело рассматривается лаокритами в соответствии с египетскими законами; если же греческим, то дело представляется на суд хрематистов. В случаях, где обе стороны египетские, дело должно рассматриваться лаокритами. Хрематисты не должны вмешиваться в такие дела — это свидетельствует о том, что на самом деле греческие судьи порой вторгались в сферу своих туземных коллег. Сэр Флиндерс Питри указывает, что в фараоновском Египте ответчик имел право выбрать кодекс, по которому он желал судиться (Social Life in Ancient Egypt. P. 90).

Исключительный феномен в Фаюме при Птолемее III — это комиссия дикастов, в основном рассматривавших дела между воинами. Одно из этих дел — иск еврея из эпигонов к еврейке, опекуном (кирием) которой был афинянин. Буше-Леклерк полагает, что это была «особая комиссия, более-менее аналогичная военному совету, решения которого не подлежат обжалованию», и она назначалась для разбирательства накопившихся споров о долгах местных воинов. Во всяком случае, он высказывает предположение, что птолемеевская система юстиции могла иметь всевозможные временные и региональные разновидности, о которых мы ничего не знаем.

Обычно, как мы видели, те, кто хотел добиться правосудия, обращались к какому-либо официальному лицу, чьи функции не были в первую очередь или главным образом юридическими, и в случае неблагоприятного вердикта могли попробовать отменить его, обратившись к еще более вышестоящему лицу. Фотортей из Фиваиды (190 до н. э.) сначала обращается к эконому, потом, когда тот выносит решение против него, к стратегу, который передает дело эпистату[319]. Клерух из кавалерии (примерно в 86 году до н. э.) обращается к своему вышестоящему начальнику, гиппарху, так как тот, видимо, обладает властью вызвать ответчиков к себе[320]. Царский земледелец обращается к комограмматею своей деревни[321]. Оскорбленный и избитый человек обращается к эконому[322] (245 до н. э.). См. несколько превосходных замечаний Жуге по поводу неясных полномочий, которые эти чиновники могли иметь в такой стране, как Египет (Revue Belge de Philol. et d’Histoire (1923). P. 433 и дальше).

Важнейший закон Птолемея II (259–258 до н. э.) установил, что в делах, касавшихся царской казны, лица, привлеченные к суду по обвинению в действиях, хоть сколько-нибудь предосудительных по отношению к доходам царя, не имели права на защитника. Любой защитник, выступающий против царских интересов, рисковал конфискацией всего имущества[323].

В тех случаях, когда жалоба касалась притеснения или несправедливости со стороны злоупотребляющего властью чиновника, естественно было обратиться к его вышестоящей инстанции — например, стратегу; и вышестоящая инстанция могла судить и карать своих подчиненных по своему усмотрению без вмешательства какого-либо суда. Однако дела, касавшиеся сбора царских доходов, входили в особую категорию. Согласно закону, который, по всей вероятности, был введен Птолемеем I, эти дела должны были рассматриваться номархом вместе со стратегом[324]. Позднее все обвинения в притеснении, выдвинутые против откупщиков или сборщиков налогов, по закону должны были направляться верховному диойкету, находившемуся в Александрии[325]. Рескрипт Птолемея VIII (Сотера II) от 11 апреля 114 года до н. э. особо запрещал всем обычным судебным органам рассматривать подобные дела, которые должны были передаваться на рассмотрение исключительно диойкету[326].

Для исполнения судебных решений и борьбы с насилием и преступностью была разработана полицейская организация. Полицейские эллинистической эпохи назывались филакитами. У нас есть сведения о нескольких видах полицейских сил. Это херсепгиппы, «конные полицейские засушливых районов», которые патрулировали пустынные области за пределами возделываемой земли, до которых не доходил разлив Нила; эрмофилаки, «пустынная охрана» низшего класса; эфоды, прикрепленные к сборщикам налогов; махерофоры («меченосцы»)[327], рабдофоры («жезлоносцы»), мастигофоры («хлыстоносцы»), прикрепленные к высшим чиновникам. Среди полицейских сил высшего разряда, видимо, преобладали греки и македонцы; обычные филакиты набирались в основном из коренных египтян[328]. Офицеры обычно были греками, а в III веке до н. э., вероятно, исключительно греками, хотя и здесь тоже при поздних царях началось проникновение туземного элемента. В каждом крупном селении был архифилакит, командующий местными полицейскими силами; над ним стоял начальник полицейских сил топархии, а над ним — эпистат, начальник полицейских сил всего нома. Этого эпистата полиции нельзя путать с эпистатом нома, который, как и первый, занимался отправлением правосудия. В основном филакиты использовались правительством в целях, не относившихся к полицейским обязанностям, как мы понимаем их сегодня: для сбора налогов, закупки ткани для государства, проверки урожая на царской земле. Вероятно, насильственные преступления были довольно часты, и порой папирусы рассказывают нам, что в стычках полиция терпела жестокое поражение. В непосредственной близости от пустыни и болотистых зарослей тростника трудно было расправиться с разбойниками, и, по всей видимости, положение лишь ухудшилось в последние годы правления династии Птолемеев, когда центральное правительство погрузилось в хаос. Мы слышим о том, как солдаты превращаются в разбойников, как жители одной деревни крадут овец у обитателей другой. Как ни странно, мы редко слышим об обычных преступниках, осужденных на смертную казнь (конечно, в правление некоторых царей в Александрии казнили направо и налево; и в большинстве своем Птолемеи