в том, что означают слова ep’ andrōn («над людьми»), которые иногда идут после звания гиппарха или гегемона. Сегодня преобладает мнение, что оно значит «на действительной службе»[341].

Стратеги верховного командования египетских войск часто были наемниками из заморских греческих стран, однако их вряд ли можно назвать кондотьерами, поскольку командовали они не шайками, которые собрали самостоятельно и привезли с собой, а царскими войсками. В 218 году главную роль в реорганизации египетской армии сыграли греки из древних греческих земель — магнесец, беотиец, ахеец, аргивянин, фессалиец, два критянина; а в правление следующего царя мы находим, что во главе армии стоит этолиец Скопа, который, прежде чем прибыть в Египет, занимал высокий пост у себя в стране.

Помимо регулярной армии, сформированной из переселенных (македонцев, греков и т. д.) и туземных воинов, Птолемеи в большом масштабе использовали наемные войска. Наемники представляли собой отряды, набранные каким-либо командиром-кондотьером на одном из солдатских рынков греческого мира — в пелопоннесском Тенароне или малоазийском Аспенде — на свой страх и риск; сформировав отряд, он поступал на службу к любому царю или городу, который предлагал наиболее выгодные условия. Богатства династии Птолемеев дали им возможность нанимать заморских воинов подобного типа в больших количествах. Так как в те дни для военных действий в основном требовались определенные рода войск, умело владеющие каким-либо конкретным оружием, Птолемеям приходилось регулярно прибегать к помощи наемных войск, которые набирались в первую очередь из того народа, по имени которого и назывались: критские лучники, фракийцы с большими щитами и прямым обоюдоострым древковым оружием (ромфаями), галлы, высокие светловолосые воины севера с вытянутыми узкими щитами и необычайно длинными мечами, которые внушали противнику больший страх чем кто бы то ни было, но неизменно представляли не меньшую опасность для нанимателя, чем для врага. В битве при Рафии на стороне Птолемея IV участвовали 10 тысяч наемников (конных и пеших), из них 3 тысячи критян и 6 тысяч фракийцев и галлов. В ту эпоху царь мог часто вербовать наемников на несколько лет. Из 6 тысяч наемных пехотинцев, сражавшихся за Птолемея при Рафии, не меньше 4 тысяч имели участки земли, отданные им в пользование в Египте как солдатам регулярной армии.

Несколько полков отборных воинов составляли царскую гвардию и обычно селились недалеко от самого царя — то есть, как правило, в Александрии. Гвардия, по-видимому, состояла из кавалерии — конной гвардии (οἱ περὶ τὴν αὐλὴν ἱππεῖς), 700 всадников в битве при Рафии, — и пехоты, как регулярной («македонцы»), так и наемной. Термин «агема», которым назывались в армии Александра отборные войска, состоявшие из пехоты и конницы, в царстве Птолемеев обозначал регулярную пехоту гвардии. В битве при Рафии ее численность составляла 3 тысячи человек. Позднее мы слышим об особых отрядах из местных египетских воинов в гвардейских войсках царя (ἐπίλεκτοι μάχιμοι περὶ τὴναὐλήν)[342]. Несомненно, они имели такое же вооружение, как у туземной фаланги при Рафии, то есть македонское, а не древнеегипетское. Однако представляется вероятным, как считает Лекье, что туземная гвардия появилась уже после Птолемея IV. Воины, заполонившие улицы Александрии в правление первых трех Птолемеев[343], должны были быть исключительно греками и македонцами.

Современные Птолемею II поэты изображали, как перспектива военной службы при богатом греческом царе влекла в Египет молодых мужчин авантюрного склада со всего греческого мира. Вот воображаемый разговор между двумя такими юношами на Косе. Один пережил измену любимой и говорит, что отправится на военную службу за море. Другой отвечает: «Да что это пришло тебе в голову, Эсхин! Но если уж ты и вправду решился отправиться в изгнание, то Птолемей — лучший казначей для свободного человека!» — «А в остальном что он за человек?» — «Лучший казначей для свободного человека! К тому же снисходительный, любимец муз, верный друг, душа доброй компании, знает своих друзей, но еще лучше знает своих врагов. Человек щедрый для многих, не отказывает в том, что просят у него, если это подобает царю; однако, Эсхин, не следует нам постоянно обращаться с просьбами. Так, если ты решил приколоть верхний угол плаща над правым плечом и если у тебя достанет духу твердо стоять на обеих ногах и стойко нести бремя щитоносца, немедленно езжай в Египет!»[344]

А здесь некто говорит молодой жене, чей муж отправился в Александрию: «С тех пор как Мандрис уехал в Египет, прошло уже десять месяцев, и он не написал тебе ни строчки. Он позабыл тебя, будь уверена, и пьет из другого источника наслаждений! Египет! Подумай, там стоит храм богини [Арсинои]. Все, что ни есть или ни может быть на свете, есть в Египте: богатства, гимнасии, власть, удобства, слава, зрелища, философы, юноши, храм Богов Адельфов, царь, свободный человек, Музей, вино, всякое добро, которого только может пожелать сердце — и женщины тоже числом больше звезд, а красотой как богини, пришедшие на суд к Парису»[345].

Как мы видели, Птолемей I создавал в Египте искусственную Македонию, поселяя македонских и греческих солдат на его земле. Возможно, эта система арендаторов наделов (клерухов) полностью развилась не раньше царствования Птолемея III, после которого у нас более чем достаточно сведений об этом в папирусах. Само название клерухов позволяет предположить, что образцом для них могли в некоторой степени послужить афинские клерухи, получившие участки на принадлежащих Афинам заморских территориях, однако положение греческих клерухов в Египте больше походило на положение махимов во времена фараонов. В битве при Рафии регулярные войска (греко-македонские) насчитывали 28 700 человек. По расчетам Лекье на основании известного нам размера наделов, из этого следует — при условии, что все солдаты регулярной армии были клерухами, — что 2 миллиона арур египетской почвы в III веке до н. э. были переданы этим иностранным военным поселенцам. Геродот сообщает, что в V веке до н. э. махимы насчитывали 410 тысяч, и надел каждого составлял 12 арур. Таким образом, это дает в общем 4920 тысяч арур земли, которые должны были занимать махимы. Поскольку махимы, чье число сократилось после установления греческой власти в Египте, никак не могли занимать такую площадь, то предполагаемое количество земли, отданное греко-македонским клерухам, не кажется чрезмерным. Самих туземных махимов в эллинистическом Египте, вероятно, было меньше, чем в V веке до н. э., по сведениям Геродота; но, кроме того, обычный надел рядового махима пехоты теперь составлял лишь 5, а не 12 арур. Некоторая часть новых греко-македонских клерухов могла поселиться на землях, которые в прежние времена занимали махимы, но несомненно, что по большей части они обосновались на новых