Пролистывая фотографии из поездок по Европе и с праздничных вечеринок, Аликс идентифицировала всех бывших девушек Келли, и – сюрприз, сюрприз! – ни одна из них не была белой. Впрочем, Аликс не была уверена, что хоть одна из них назвала бы себя черной (у одной, правда, был явно чернокожий отец, но это и все, что Аликс удалось выискать), однако все они выглядели этнически неоднозначно, и имена у них были вроде Тьерра, или Кристина, или Жасмина, или Габи. У каждой либо коричневатая кожа и темные кудри, либо «вдовий пик» на лбу и испанская фамилия. Они ходили на марши «Жизни черных важны» и работали в некоммерческих стартапах. Они давали в Инстаграме консультации по уходу за кожей, и фоном звучала странненькая экзотическая музыка. Все как одна начинали утро со смузи по хитроумным рецептам (Это что теперь, модная фишка? – подумала Аликс). И она зашла в своих разысканиях достаточно далеко, чтобы обнаружить: как минимум двух своих бывших Келли называл королевами: «Эта королева» в 2014-м и «Привет, королева!» в 2012-м. Разумеется, Келли был на седьмом небе, когда ему подвернулась Эмира.

Однако эти девушки были не такие, как Эмира. У них были бурные страсти, и светло-коричневая кожа, и яркие, язвительные блоги с остроумными названиями. А также приличная работа, фото из отпуска, а у одной даже несколько тысяч подписчиков в Инстаграме. Если Келли бросил всех этих женщин так же, как он бросил ее, Аликс, – угробил их репутацию, предпочел им кого попало, прилюдно порвал с ними в жутко напыщенных выражениях, – то нет никаких сомнений, что они быстро и легко оправились от удара. Но Эмира – Эмира была другая. Аликс не смогла бы объяснить это словами, но Эмира была другая в том же смысле, в каком Клодетт была другая; они были совершенно необыкновенные, и хотя, разумеется, никто не заслуживает дурного обращения, они его не заслуживали особенно. Тогда, в школе, Келли жаждал популярности – жаждал и получил, за ее, Аликс, счет. Но что Келли, по его мнению, получал, встречаясь с Эмирой? Сколько раз, интересно, он с гордостью пересказывал историю их знакомства – нарочито взволнованно и при этом с таким видом, будто изо всех сил пытается скрыть волнение? Пока Аликс сидела на бортике ванны, айпад разогрелся так, что колени пекло.

Аликс потянулась за телефоном и написала подругам, что хочет встретиться не в одиннадцать, а в десять. Потом снова взяла айпад, зашла на сайт ресторана и перенесла заказ столика на час раньше.

– Я в бешенстве. – Аликс выдохнула и опустила плечи. Напротив нее, над тарелками со всякой всячиной, Джоди обеими руками держала чашку кофе. Рейчел, по левую руку от Аликс, чистила яйцо всмятку, и желток вытекал на зеленый салат. Тамра, по правую руку, солила яйцо, но взгляд ее при этом был поднят и устремлен на Аликс. – Меня просто трясет от ярости, и я злюсь на себя за это. Но еще хуже оттого, что я, в общем-то, не удивлена.

Тамра горько усмехнулась и опустила солонку на стол.

– Теперь, конечно, все стало гораздо понятнее, – сказала она. – Я сразу почувствовала, что в нем есть что-то не то.

– Аликс, ты только не сердись на меня, пожалуйста, – осторожно начала Джоди. – Но я чего-то не понимаю. Конечно, если бы со мной кто-то поступил так, как он с тобой, – сказал бы каким-то ужасным мальчишкам, где я живу, подверг бы опасности дорогих мне людей – я бы тоже была в ярости. Но при этом ты говоришь, что он не расист, а как бы наоборот? Что ему слишком нравятся люди с темной кожей?

– Аликс говорит, – вмешалась Тамра, – что Келли относится к разряду белых мужчин, которые не просто рвутся встречаться с черными женщинами – они желают встречаться только с черными женщинами.

– Да, это расизм, – подтвердила Рейчел с кейлом за щекой.

– Это абсолютная фетишизация черных, и она ужасна и отвратительна, – продолжала объяснять Тамра. – Создается впечатление, как будто все мы одинаковы, как будто мы не отдельные неповторимые личности с множеством индивидуальных особенностей и различий. При этом такие люди еще и уверены, что это их хорошо характеризует, что они, видишь ли, такие отважные и уникальные, что им хватает смелости встречаться с черными женщинами. Как будто они своего рода мученики.

Аликс закивала так энергично, что столик слегка покачнулся.

– Именно это он и делает, – сказала она. – В школе это были черные парни-атлеты. А сейчас, судя по его Фейсбуку, это черные женщины. И если бы он просто по-прежнему окружал себя чернокожими, чтобы нравиться себе любимому, мне было бы глубоко плевать… но теперь-то это касается Эмиры. И тут даже уже неважно, как он поступил со мной тогда. Дело не в этом.

– Окей, теперь поняла. Неудивительно, что ты вчера была в таком состоянии. – Джоди взялась за картофельные оладьи. – Честно говоря, я думала, ты просто все еще к нему неравнодушна, – в чем тоже не было бы ничего странного или плохого, – но это, конечно, выводит ситуацию на совсем другой уровень.

– Нет-нет, ничего подобного, господи, конечно, нет, – сказала Аликс. – Просто чтобы вы понимали: это не имеет вообще никакого отношения к тому, что я когда-то встречалась с Келли Коуплендом. – Она произнесла его имя как мифическое понятие или название сомнительной теории – так, словно изобразила пальцами в воздухе кавычки. – Я беспокоюсь об Эмире. Этот тип отравил мне последний школьный год, и, ясное дело, я ему не доверяю вот ни настолечко. Да, я знаю, знаю, люди меняются, но когда он вчера появился на пороге… Первая мысль у меня была: «Как ты тут оказался?» – но следом я тут же подумала: «Что тебе нужно от моего бебиситтера?»

Джоди прижала ладонь к щеке.

Рейчел подняла взгляд от тарелки:

– Просто ужас.

Тамра вынула из чашки пакетик чая с мятой:

– Очень плохая история.

– У меня от этого всего мурашки, – сказала Аликс. – Могу только вообразить, что он ей про меня наплел.

– Я сейчас опять выступлю в роли адвоката дьявола, но… – Джоди по-прежнему не все понимала, однако Аликс была благодарна ей за верность теме. – Но даже если у него и фетиш, ведь есть же вероятность, что этот фетиш мог перерасти во что-то более серьезное? Люди ведь меняются, правда? И… можете сказать, что я сошла с ума, но, судя по тому, что я вчера видела, она ему действительно очень нравится.

От этого замечания у Аликс загорелись уши.

– Ну, на свете полно мизогинов, которые одержимы определенным типом женщин, – сказала Тамра. – И, несмотря на тот факт, что они используют женщин для самоутверждения, они вовсе не считают себя сексистами, ведь они же обожают этих женщин, а то, что при этом отказывают им в субъектности, – так это ничего. И да, ты права, люди меняются… но ему все-таки не двенадцать лет.

– Ну хорошо, пусть так, но что мы-то можем сделать? – Рейчел, как обычно, попыталась увести разговор в сторону. – Потому что сами подумайте, как можно сказать человеку: «Знаешь, ты неправильно нравишься своему бойфренду. Ты ему нравишься не потому, что ты – это ты, а по другим причинам». Если бы ко мне с таким подошли, я бы ответила: «Ничего подобного, и вообще не ваше дело». Не может же Аликс ей сказать: «Не встречайся с ним»! В конце концов, – добавила Рейчел словно бы с сожалением, – Эмира – взрослая женщина.