– Я… как бы понимаю, – продолжила Эмира. – У тебя до странности много черных друзей, ты был на концерте Кендрика Ламара, а сейчас у тебя еще и девушка черная… ну окей, прекрасно. Но. Я хочу, чтобы ты понял… когда я там, в магазине, злилась и орала, это совсем другое, чем если бы это делал ты, хотя я и была в своем праве. И я вижу, что ты хочешь повесить это на миссис Чемберлен или как ты там ее зовешь, чтобы поквитаться с ней за ваши школьные дела, – но ее жизнь от этого ни капли не изменится. Изменится моя. И мне не надо, чтобы кто-то увидел эту запись, особенно сейчас, когда я начинаю искать новую работу.

Келли несколько раз кивнул – медленно, глубоко.

– Окей… Я не то чтобы полностью согласен, – предупредил он. – Я хорошо помню тот вечер, я видел, как ты держалась, и поражался твоему самообладанию… но я уважаю твое решение. И да, больше я об этом не заикнусь.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Хорошо. И последнее… – Эмира прижала ладонь к горлу. – Ты никогда больше не поведешь меня в бар вроде сегодняшнего.

Келли прищурился. Потом откинул голову назад, и она следила за его лицом – как до него доходит, что он сделал и почему она сейчас об этом заговорила.

– Окей. Это была еще одна ошибка. Но если это имеет хоть какое-то значение… я был там раньше дважды, и я не повел бы тебя нарочно в некомфортное место.

– Ну да, но в этом как раз и суть. Ты думаешь, что там комфортно, потому что там было комфортно тебе.

Эмира и Келли очень мало говорили на расовые темы, потому что у нее всегда было ощущение, что они и так это делают. Когда она задумывалась о жизни с ним, о настоящей взрослой жизни – совместный-банковский-счет, контактное-лицо-в-случае-экстренной-ситуации, две-подписи-на-договоре-аренды, вот-это-все, – ее так и тянуло закатить глаза и спросить: Вот прямо серьезно, да? И как ты скажешь родителям? А если бы я вошла, пока вы говорили по Скайпу, как бы ты меня представил? Ты будешь водить нашего сына в парикмахерскую? Кто его научит, что в метро или в лифте ему нельзя стоять близко к белым женщинам, и неважно, что все его друзья так делают? Что, если тебя остановили копы, нужно очень медленно и заметно положить ключи на крышу машины? Кто объяснит нашей дочери, что иногда нужно постоять за себя, а иногда сделать вид, что просто недопоняла шутку? Или что когда белые ее хвалят («Она так профессиональна», «Она так пунктуальна, всегда приходит минута в минуту»), это не обязательно хорошо, потому что иногда люди удивляются даже не оттого, что ей есть что сказать, а лишь оттого, что она вообще явилась на работу?

– Я не знаю… – Эмира силилась подобрать слова. – Давай попробую объяснить. Когда мы говорим про тот вечер в «Маркет депо», ты сразу вскипаешь. Но мне не надо, чтобы ты злился из-за того, что это произошло. Мне надо, чтобы ты злился, потому что это, ну… вообще происходит. И еще: я не прошу тебя типа бойкотировать какие-то места и все такое. Миссис Чемберлен так носится с тем, что она больше никогда, ни за что не пойдет в «Маркет депо», – ну окей, другие магазины безумно далеко, но это ваша жизнь, делайте что хотите. Но ведь и с тобой точно так же. В смысле – я не хочу, чтобы ты менял свою жизнь из-за меня. Если ты хочешь ходить в этот бар без меня, пожалуйста. Просто постарайся запомнить, что у нас с тобой разный опыт. Джон Уэйн наговорил кучу дерьма, и если я захожу куда-то выпить, я не желаю, чтобы он пялился на меня со стенки.

Келли выпятил губы так, что она поняла: это он запомнит.

– Думаю, я смогу вести себя лучше.

– Окей.

– И можно я еще добавлю? Я не имел в виду, что ты сама, без меня, не можешь найти работу. Я знаю, что ты можешь.

– Знаю… хотя, хм, это мы еще посмотрим. Может, мне и понадобится твоя помощь – если, например, миссис Чемберлен меня уволит. – Эмира тряхнула головой и выключила экран телефона. – Но надеюсь, что нет. Потому что она уезжает до пятницы, и я буду с Брайар всю неделю, а это деньги, которые мне нужны, типа, вчера.

– Эмира. Если я что и знаю про Алекс, так это то, что она точно тебя не уволит.

– Почему же? Если она так же сильно парится, как ты, из-за того, что мы встречаемся…

– Ни за что не уволит, – настойчиво повторил Келли, – потому что это сказало бы о ней больше, чем о тебе. Не говоря уж о том, что теперь она знает: есть видеодоказательство, что там, куда она тебя послала, с тобой безобразно обошлись.

– Келли, она меня туда посылала примерно раз сто. Может, это даже была моя идея. Извини, но, кажется, ты единственный, кто это так видит.

– Окей, хорошо. Но я вот что думаю: конечно, с нового года ты начнешь искать новую работу, но этой твоей работе ничего не угрожает. И на твоем месте я бы на их деньги устроил этому ребенку счастливую жизнь. Пусть оттянется, пока ты с ней.

Эмира сложила руки на груди и уставилась в пол. Она вспомнила, как Брайар судорожно икала при каждом вдохе и как она всегда показывает на потолок, когда собирается сказать что-то верное и важное. Эмира уперлась большим пальцем ноги в темный деревянный пол и сказала:

– А что, это идея.

Келли крутнулся в кресле налево, потом направо.

– Ты… ты хочешь поговорить о том, что я сказал тебе в баре?

Эмира прикусила губу. С Келли она чувствовала себя очень-очень взрослой и в то же время реагировала совсем по-детски. Ее сердце чуть не выпрыгнуло от того, что он помнит ее день рождения; слoва на букву «Л» она сегодня не выдержит.

– Эммм… не-а. – Она улыбнулась. – У меня в списке было три пункта. Так что все.

В пятницу утром Аликс проснулась раньше мужа и даже немного удивилась, что он все еще здесь, в их постели, в их доме, как будто выплеснувшаяся вечером бурная ревность могла каким-то образом вынести Питера из уравнения ее жизни. Но вот он тут, спит, ни о чем не ведая, закинув руку за голову так, что его безмятежное лицо касается подмышки. Аликс повернулась на другой бок и уставилась на свою прикроватную тумбочку: стопки книг, айпад, лампа под золотистым абажуром и фотография – Брайар и Кэтрин в купальных костюмах уплетают арбуз. Кэтрин, в цельном ярко-желтом купальничке, тогда была еще совсем маленькой и не умела сидеть сама, поэтому на фотографии видны руки Питера, поддерживающие ее; бицепсы отрезаны рамкой. Дети на фото выглядели невероятно маленькими и невинными, особенно рядом с закрытым айпадом, потому что ночью, когда все уснули, Аликс утащила айпад в ванную и два часа гуглила, и скроллила, и разглядывала все изображения Келли Коупленда, которые смогла раскопать.

Его Фейсбук. Его Инстаграм. Его Линкедин. Его рабочий сайт. Обнаружив, что аккаунта в Твиттере у него нет, Аликс прокралась обратно в спальню за своим телефоном, чтобы попытаться отыскать его открытые транзакции в Венмо. Аликс помнила, когда в Фейсбуке появились фотографии, – это было в 2005-м; тогда, наверное, она в последний раз копала так глубоко. Сейчас, десять лет спустя, было на что взглянуть. Несмотря на то что Келли сказал ей вчера, войдя в ее дом, именно он ничуть не изменился.