Я брожу по городу до самых сумерек. Смахиваю слезы, тихо скулю, прощаясь со всеми своими мечтами. Наверное, это к лучшему – что сейчас все сложилось именно так. Больнее было бы, если бы Чеховской сорвался к любовнице, когда мы с ним стали бы официальной парой.

Замерзнув, набредаю на ресторанчик с татарской кухней и вхожу выпить горячего чаю. Согреться мне не помешает. Кончать с собой я не собираюсь, а завтра уроки. Нехорошо будет кашлять и чихать на детей.

В зале тихо. За тремя столиками сидят приличные на вид гости. Из динамиков доносится негромкая национальная музыка. Из-за барной стойки ко мне выходит черноглазый улыбающийся мужчина.

– Добро пожаловать! – любезно встречает он меня и помогает снять плащ. – Где вам будет удобно?

Оглядываю зал и указываю на столик у окна.

– Располагайтесь. Сейчас принесу меню.

Усевшись на удобный диванчик, я со вздохом смотрю в окно. Отсюда весь город как на ладони. Играючи светится огнями, среди которых горит самый полыхающий – огонь Романа Чеха.

– Поужинаете? – интересуется вернувшийся мужчина, протягивая мне меню.

– Нет, спасибо. Мне бы чаю. – Обвожу его взглядом, прочитываю имя на бейджике «Захир».

– Сладкое? – спрашивает он. – Попробуете татлы?

– Давайте, – пожимаю я плечами.

Заказ он приносит минут через пять, пожелав мне приятного аппетита. А мне кусок в горло не лезет. Густой чай парует, сладкая выпечка ароматом заползает в нос, а кушать совсем не хочется. Еще сильнее горло сжимается, и глаза слезами застилает.

Вдруг кто-то протягивает мне салфетку и садится напротив.

– Спасибо, – бормочу, взглянув на полноватого мужчину с добрейшими глазами.

– Слезами горю не поможешь, дочка, – произносит он. – Ко мне сюда часто такие, как ты, заглядывают. Ресторан рядом с площадями и парками, но далеко от суетливого центра.

– Простите… Вы…

– Хозяин. Наиль. А это, – он указывает на Захира у барной стойки, – мой партнер Захир.

Я снова осматриваю зал.

– Погодите. А это не здесь была свадьба брата Романа Чеховского?

– Камиля? Да, здесь. Кстати, Захир – его отец.

– Чей?

– Камиля.

– А они с Чеховским разве…

– Родные по матери. Отцы у них разные, – улыбается Наиль. – Удивлены? Бывают такие ситуации. Камиль присматривает за отцом Романа, а Роман за отцом Камиля. Они уже давно не делят никого на свой-чужой. У Захира от второго брака сынишка есть – Тимурка. Не вылезает от Романа.

– Тимка, – улыбаюсь я. – Друг Артура.

– Да-да. А вы хорошо знакомы с этой семьей?

– Уже кажется, что совсем не знакома, – вздыхаю я, пригубив чай. – М-м-м… Вкусно…

– Дочка, ты татлы попробуй. Пальчики оближешь! – Наиль подвигает мне вазочку с угощением.

Я замечаю у него обручальное кольцо и вспоминаю о своем. Приподнимаю руку, кручу тяжелое украшение, поджимаю губы и снимаю его. Несмотря на то что с Чеховским так и не сложилось, со Степой я тоже больше не буду. Уж лучше в одиночестве жить.

– Я учительница Артура, – возвращаюсь я к разговору, отложив кольцо в сторону.

– Шкодит? – посмеивается Наиль.

– Бывает, – киваю с улыбкой.

– Артур и Лучиана хорошие дети. Их мать не заслужила такого благословения. Жестокая женщина, подлая, холодная. И в Романе порой ее замашки проявляются. Но в большинстве материнские. Она рано умерла, но успела в сыновей лучшее вложить.

– Да уж, – скептически протягиваю я.

– Они не проходят мимо чужого горя, – поясняет Наиль. – Сколько среди нас холостяков, готовых взвалить на себя племянников-сирот? Роман Чех не из тех, кого можно принудить к чему-то, заставить. Он будет утверждать, что все делает ради выгоды, а на деле – у него большое сердце.

– Неужели?

– Я и сам в это не верил, с Камилем ругался из-за него. Но когда их сестрицы не стало, Роман с другой стороны раскрылся. Сразу прояснилось, кто его на дно тянул. А сейчас карабкается, человеком стал. Да и к беременности Лучианы снисходителен. Сашу не тронул.

– Сашу? – уточняю, чуть подавшись вперед.

– Булатова. Роман уважает его очень. Благодарен ему за все. Перебесился, но смирился же.

Меня будто из ледяного озера выбрасывает и прямиком в пекло. Столько мыслей и воспоминаний в голове созревает. То, как Артур называл Булатова крутым, а Лучиана повторила это же, отзываясь о своем парне. Как нежно она обращалась к нему «Саша» и просила мороженое, когда они впервые забирали меня из школы. С какой угрозой он смотрел на меня всякий раз, когда я приближалась к Лучиане. Как он психовал, когда она в больнице злила Чеховского. Только человек, знающий каждый шаг Чеховского, мог водить его за нос.

– Офигеть, – шепчу я ошалело. – Извините, мне надо позвонить.

Взяв телефон, без плаща выскакиваю на улицу. Дрожащими от волнения пальцами выискиваю номер Саши и прислушиваюсь к гудкам.

– Да, – его голос звучит еще холоднее ночного осеннего ветра.

– Саша, зачем вы так с нами? Все эти дни ваши люди следили за мной, так? В каком же контексте вы преподнесли своему боссу новости о ресторане, кино, суши на дом? Может, и про мое посещение салона женского белья рассказали ему?

– Простите, – вдруг произносит он. – Ничего личного, Дарья Николаевна. Но только на своей шкуре он прочувствует, каково это, когда вам кто-то ставит палки в колеса.

– Вы жестокий человек, Саша, – с горьким всхлипом произношу я. – Безжалостный.

– Не истерите, Дарья Николаевна. Все под контролем.

– Он сейчас с ней, да? С Кристиной? И вы говорите, все под контролем?

– Не получится у него с ней. Ни с кем не получится. Он вас в своем отражении видит.

– Но он поехал к ней! – срываюсь я на крик.

– И что? – совершенно спокойно отвечает Саша. – Пусть лишний раз убедится, что никто кроме Бабочки ему нахер не нужен. Сильнее ценить вас будет. Лучше утрите слезы. Часу не пройдет, как он на всех парусах за вами помчится. А вы, судя по навигации, не дома.

– По какой навигации? – озадачиваюсь я.

– Дарья Николаевна, я вас умоляю, – усмехается он. Реально усмехается. Он! Бесчувственный чурбан! – Успокойтесь и поезжайте домой. Лучше будет, если босс встретится там с вами, а не с кандидатом в мастера спорта.

Он отключается. Я таращусь на свой телефон, переваривая услышанное. Чертов манипулятор! Из меня вырывается смешок. Какая непредсказуемая жизнь: на каждого кукловода найдется кукловод покруче. Ну и дурак же ты, Чеховской!

Мое проклятье, что я полюбила тебя…

Мое проклятье, что я полюбил тебя, Бабочка. Ты не вытворяешь то, что проделывает кукла, чтобы как-то возбудить меня, но все равно не вылетаешь из моей головы. Пытаюсь сосредоточиться на ее откровенном танце, на сиськах и заднице, а в штанах словно пусто. Ни единая мышца не реагирует. Не выбивает тебя из мыслей! Приманила, отравила, забальзамировала.