Большая луна над морем освещала, словно днем.

– Ты знаешь, как позвать ее? – спросила я.

Кровь – я и сама знаю. Но никогда не пробовала сама. Да и кого мне было звать?

Эрнан кивнул.

Снял сапоги, подвернул штаны до колена, зашел в воду и, дождавшись волны, вымыл руки. Потом достал нож, провел по ладони. Я видела полосу на руке, набухающие капли. Он набрал в ладони немного воды, что-то тихо шепнул. Вода смешалась с кровью. Он наклонился, вылил в море.

Обернулся ко мне.

– Теперь только ждать.

Я передернула плечами. Ночная прохлада это или просто тревога?

Эрнан подошел ко мне, я снова взяла его за руку… мокрую от морской воды.

Когда он рядом – спокойнее.

– Помнишь, ты спрашивала, Тиль, умирал ли я? Был ли по ту сторону? – его голос был удивительно спокоен, и это пугало еще больше. – Помнишь? Выходит, что был. Или, по крайней мере, подошел очень близко.

Лунный свет и резкие тени на его лице, на мгновение мне показалось…

Нет…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила я.

– Я действительно изменился, Тиль. Возможно, пока это не слишком заметно, но со временем… Лучше, если ты будешь знать.

Я немного сжала его руку.

– Ты боишься, что я испугаюсь и отвернусь от тебя?

– Боюсь, – он улыбнулся, но тут же снова стал невероятно серьезным. – Но еще больше боюсь, что ты останешься, потому что решишь, что это твой долг.

Я услышала всплеск волны за спиной, шаги по воде. Хотела обернуться, Эрнан задержал меня.

– Тиль, подожди. Сейчас ты ничего не должна решать. Просто послушай. Хорошо?

Я кивнула.

– Ты привел ее, – услышала я голос. Высокий, звонкий и чистый, словно колокольчик. Певучий. – Подойди ко мне.

Ингрун стояла на самой границе мокрого песка, набегающие волны лизали ее босые ноги.

– Прости, что так поздно, – сказал Эрнан.

– Ничего. Иногда очень тяжело ждать утра. Ты не помешал мне. Подойди.

Он отпустил мою руку, шагнул к ней.

Ингрун казалась совсем маленькой рядом с ним, тоненькой, словно ребенок. Она подошла совсем близко, положила руки ему на плечи, почти вплотную, встав на цыпочки, что-то шепнула ему на ухо, закрыла глаза.

Я видела, как ее пальцы скользнули к его шее и назад, сомкнулись на затылке. Ингрун словно прислушивалась к чему-то, стараясь понять. Долго. Пальцы чуть подрагивали. Мне показалось, я вижу свет. Потом, не отрываясь, руки скользнули снова на плечи, на грудь, задержались у сердца. Свет… теперь я точно видела его, он пульсировал. Тук-тук, тук-тук. Потом руки спустились на живот и еще ниже.

Эрнан стоял неподвижно.

Ингрун кивнула чему-то своему, открыла глаза. Потом снова шепнула Эрнану, тихо, слов совсем не разобрать, словно шелест волны.

Он тоже что-то сказал ей.

Тогда Ингрун повернулась ко мне.

– Теперь ты, – сказала она. – Подойди.

Я едва смогла сделать шаг, не слушались ноги.

– Давно хотела поговорить с тобой, – сказала Ингрун. – Но все не было случая. Дай мне руку, принцесса.

Я собралась протянуть руку, но Эрнан остановил меня.

– Нет. Не прикасайся к ней. Ты обещала. Только поговорить.

Ингрун засмеялась, тряхнула длинными волосами, и волосы взвились, словно их подхватила волна.

– Ты боишься, что через нее я узнаю твои тайны? Ты так и не повзрослел, Нарин. Если я захочу, то узнаю все напрямую, от тебя. Не думай, что сможешь помешать, – она улыбалась. – У тебя не хватит сил противостоять мне.

– Просто поговорить, – сказал он.

– Хорошо. Я держу слово. Тогда отойди и подожди вон там, – она указала на камни у скалы. – Не волнуйся, я не утащу ее на дно.

Я видела, ему нужно было решиться. Даже Ингрун он не доверял полностью.

Я многого не знаю о нем.

Но все же Эрнан послушался. Ушел, сел на песок, поднял камешек, сжал в ладони.

– Ты боишься меня? – спросила Ингрун.

– Немного.

– Это правильно. Людям свойственно бояться того, что они не понимают. Но вы не понимаете даже свои собственные возможности. Боитесь, поэтому не умеете пользоваться. Что ты знаешь о своем брате?

– О Хаддине?

Признаться, я ожидала совсем не этого. Я думала, она хочет рассказать мне об Эрнане. Или все это как-то связано?

– О Хаддине, – согласилась она, в ее глазах сияли крошечные искорки, словно звезды отражались в воде. – Ты знала, что Хаддин родился мертвым?

– Что?

– Не знала? Ты никогда не думала, почему он был таким? Жестоким, бездушным чудовищем? Ненасытным? Почему он убил Оуэна? Почему твой отец не хотел, чтобы Хаддин был наследником, но ничего не мог сделать? Ты знала, что Гаран не племянник тебе?

– Что?

Ингрун засмеялась снова. Знаю, я выгляжу очень глупо сейчас, но…

Я не понимаю.

Все это разом не укладывается в голове.

– Ты не знала, – сказала Ингрун. – Значит, предстоит долгий разговор. Присядь, так будет удобней.

Она опустилась на мокрый песок рядом со мной. Мне не оставалось ничего, как только последовать ее примеру.

– Твой отец, Майлог, очень любил твою мать. Не знаю, любила ли она его, для Энит это прежде всего был вопрос долга. Она хотела быть хорошей женой. Но проблема была в том, что Энит не могла родить ему детей. Раз за разом она беременела, но родить не могла. Хаддин был пятым, и Энит совсем отчаялась, она отходила почти полный срок и была уверена, что хоть теперь все закончится хорошо. Но не вышло. Она принесла ребенка ко мне, она уверяла, что он закричал при рождении, что он был жив, умоляла спасти его. Возможно, ей даже показалось, что это правда. Но я видела, что ребенок был мертв с самого начала, уже поздно. Энит плакала. Она была очень слаба, едва стояла на ногах, роды были тяжелыми. Я даже не представляю, как она смогла добраться до берега с ребенком на руках, как нашла в себе силы. Она предлагала отдать все, что угодно, если я спасу его. Сделать все что угодно. Говорила, что если я не помогу, она умрет сама, не вынесет этого. И мне стало жаль ее. Я обещала помочь. Но взамен она обещала, что третьего своего сына отдаст Морю. Думаю, в тот момент она была уверена, что и второго не родит, что это пустое обещание. Однако слово было дано. Она безумно хотела принести Майлогу наследника.

– Третьего? – у меня все странно сжималось внутри. – Но третьей родилась я? Ведь так?

– Да, – Ингрун улыбнулась. – Нам нужен был мальчик, а не девочка. Но после рождения Оуэна твоя мать ужасно боялась. Она начала избегать твоего отца, пить специальные травы, чтобы не забеременеть вновь. Она не хотела никого отдавать. Думаю, все это и послужило причиной ее смерти. Не знаю подробностей, они никогда не интересовали меня. Но Хаддин вернулся к жизни. Я предупреждала Энит, что он станет чудовищем, но она не верила мне. Ей было все равно, она была слепа, как и любая мать, хотела вернуть сына любой ценой. Казалось, это возможно. Ребенком Хаддин был почти обычным, это не проявляется сразу. Но чем старше он становился, тем сильнее разрушалась его душа. Ты должна была видеть, как он меняется. Должна понимать.