Наши сородичи-приматы тоже осознают эту потребность в контакте. Они не только стремятся к нему сами, но и стимулируют контакт между другими, если это может улучшить напряженные отношения. Самый простой пример – самка-подросток, которая нянчит детеныша другой самки. Когда детеныш вдруг начинает плакать, юная самка спешит к его матери и быстро вручает ей рыдающего малыша, зная, что это самый быстрый способ его успокоить. Более сложный способ наладить контакт между другими можно наблюдать, когда самцам шимпанзе не удается примириться после конфликта. Иногда они сидят в паре метров друг от друга, будто ожидая, что другая сторона сделает первый шаг. О неловкости между ними говорит то, как они озираются по сторонам, глядя на небо, на траву, на собственное тело, но старательно избегая зрительного контакта. Бывает, что такая патовая ситуация продолжается полчаса или больше, но ее может разрешить кто-нибудь третий.

Например, какая-нибудь самка подходит к одному из самцов и некоторое время его вычесывает, а потом медленно идет ко второму. Если первый самец следует за ней, то только позади, не глядя на другого самца. Иногда самка оглядывается, проверяя, идет ли он, и если нет, то она может вернуться и потянуть упрямца за руку, чтобы тот пошел за ней. Когда самка садится рядом со вторым самцом, они оба начинают ее вычесывать, каждый со своей стороны, пока она просто не уходит и не предоставляет им возможность вычесывать друг друга. Самцы будут кряхтеть, фыркать и причмокивать громче, чем до ухода самки, – эти звуки демонстрируют их увлеченность и радость от груминга. Такое посредническое поведение, называемое «медиацией», позволяет самцам-соперникам сойтись друг с другом, не проявляя никакой инициативы, не устанавливая зрительный контакт и, вероятно, не теряя лицо.

Медиация способствует миру в группе, сводя поссорившихся вместе. Что интересно, в роли медиаторов выступают только самки шимпанзе, причем исключительно старшие и самые высокоранговые. Это и неудивительно: ведь, если бы какой-нибудь самец приблизился к одному из соперников, его просто восприняли бы как участника конфликта. Учитывая склонность самцов шимпанзе к образованию союзов, его присутствие не может расцениваться как нейтральное. С другой стороны, если бы к одному из самцов подошла молодая самка, особенно с набухшими гениталиями, это бы интерпретировалось в сексуальном ключе и также увеличило напряжение. В арнемской колонии посредницей, как правило, выступала Мама: ни один самец не стал бы ее игнорировать или неосторожно затевать драку, которая могла вызвать ее гнев.

В других колониях подравшихся самцов также примиряла самая высокоранговая самка, обладавшая для этого необходимыми навыками и авторитетом. Я даже наблюдал ситуации, когда другие самки как бы побуждали верховную самку делать это: они подходили к ней, оглядываясь на самцов, отказывающихся мириться, словно пытались добиться от нее того, что, как они знали, им самим совершать не положено. В этом смысле самки человекообразных обезьян явно обладают способностью к налаживанию мира, причем весьма развитой. Однако заметьте: все их посреднические усилия касаются только самцов. Они восприимчивы к таким попыткам, а вот самки могут и не поддаваться. Я никогда не видел, чтобы какая-нибудь самка пыталась примирить двух других самок после драки.

Люди, разумеется, вряд ли смогли бы сосуществовать друг с другом без посредников. Это верно для любого общества, большого или маленького. Приведение сталкивающихся интересов к гармонии институционализировано и управляется разнообразными социальными факторами, к которым относятся в том числе роль старейшин, международная дипломатия, судебная система, примирительные пиры и компенсационные выплаты. Например, малайзийский народ семаи устраивает «бечараа» – собрания участников конфликтов, их родственников и остальной общины в доме местного главы. Семаи понимают, что поставлено на карту: их поговорка гласит: «Есть больше причин бояться спора, чем тигра». Бечараа открывается речами, в которых старейшины много часов разглагольствуют о взаимной зависимости людей в сообществе и необходимости сохранять хорошие отношения. Споры касаются серьезных вопросов, таких как супружеская неверность и собственность, и решаются всеобщим обсуждением, которое может продолжаться много дней. В таких обсуждениях вся община разбирает всевозможные мотивы противников, причины, по которым это все произошло, и то, как можно было бы предотвратить ссору. Собрание заканчивается тем, что глава общины призывает одного или обоих спорщиков никогда не повторять содеянное, поскольку это может нести опасность для всех остальных.

Общее благо – не то, чем можно пренебрегать. Или, как Кит Ричардс сказал Мику Джаггеру, когда Rolling Stones были почти на грани распада: «Это больше нас обоих, детка».

«У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота», как утверждает известный афоризм. Готовность принять ответственность на себя, если что-либо пошло не так, не входит в число наших достоинств. В политике взаимные обвинения – дело само собой разумеющееся. Поскольку никто не хочет признавать вину за собой, ее обычно перекладывают с одного на другого. Это скверный способ разрешения споров: вместо примирения, празднования и посредничества в решении конфликтов вина, возникшая в верхних эшелонах власти, передается вниз по цепочке.

В каждом сообществе есть свои козлы отпущения, но самые вопиющие случаи, которые мне встречались, были связаны с недавно образовавшимися группами макак. У этих обезьян строгая иерархия, и, пока высокоранговые члены группы выясняли, кто здесь какое положение должен занимать (процесс обычно довольно неприятный), им проще всего оказалось всем скопом ополчиться на бедных низкоранговых особей. На самку по имени Блэк нападали так часто, что мы назвали угол, куда она обычно убегала, «черным углом Блэк». Она сжималась там в комочек, а остальная группа собиралась вокруг, в основном ворча и угрожая, но иногда кусая ее или выдирая клоки шерсти.

По моему опыту работы с приматами, бессмысленно поддаваться искушению и убирать козла отпущения из группы: на следующий день его место займет другая особь. Существует очевидная потребность в объекте для слива напряжения. Но когда Блэк родила своего первого детеныша, все изменилось, потому что альфа-самец стал защищать этого малыша. Остальная группа распространила свою враждебность и на семейство Блэк, поэтому они ворчали и угрожали ее детенышу, но при высоком покровительстве ему было нечего бояться, и он выглядел скорее озадаченным всей этой кутерьмой. Блэк вскоре приучилась держать сына рядом с собой, если возникали проблемы, потому что тогда ее тоже никто не трогал.

Поиск козла отпущения становится столь эффективным, потому что с его помощью можно убить двух зайцев. Во-первых, это ослабляет напряжение в группе между доминирующими особями. Нападать на безобидного постороннего, очевидно, менее рискованно, чем друг на друга. Во-вторых, это сплачивает высокоранговых особей вокруг общей цели. Угрожая козлу отпущения, они устанавливают связи между собой, иногда забираясь друг на друга и обнимаясь – демонстрируя, что они выступают вместе. Конечно, это всего лишь спектакль: зачастую приматы выбирают в качестве врагов совсем незначительных особей. В одной группе обезьян все бегали к бассейну и угрожали собственным отражениям (в отличие от человека и человекообразных обезьян, мартышкообразные не узнают в своем отражении самих себя), то есть считали, что обнаружили враждебную группу, которая весьма удачно не лезла в драку в ответ. Шимпанзе из арнемской колонии нашли другую отдушину. Если напряжение возрастало до точки взрыва, один из шимпанзе начинал лаять на льва и гепарда из соседнего сафари-парка. Крупные кошки оказались идеальными врагами. Вскоре вся обезьянья группа принималась вопить и лаять во всю мощь своих легких на этих ужасных чудовищ, надежно отделенных от них рвом, оградой и полосой леса. Все конфликты тут же забывались.