И вздрагиваю. Потому что под моими ладонями в камне вырезано что-то знакомое. Грубые фигуры Змеи и Лисы. Я легонько провожу по ним кончиком пальца.

Действительность снова меняется, резко потянув за собой мой разум. Лес отступает, становится моложе. Мой палец все еще обводит фигуры на камне, но сейчас я впервые заставляю камень исчезнуть. Он обращается в пыль от одного лишь легкого прикосновения.

За спиной кто-то окликает меня:

– Привет.

Я резко поворачиваю голову и, дрожа, подтягиваю колени к груди. Но это лишь юная девица с темными прямыми волосами и зелеными, словно трава, глазами. Она стоит в нескольких шагах от меня.

– Что рисуешь? – спрашивает девушка.

Я медленно выпрямляю ноги. Она подходит ближе и наклоняется над камнем.

– Змею?

– Так они называли меня, в моей деревне. Или ведьмой.

Девочка становится на колени рядом со мной, бросая взгляд на мое испачканное грязью, порванное платье.

– Поэтому ты сбежала?

Я киваю.

– Никогда не вернусь туда. Ты меня не заставишь.

Она улыбается.

– Отец называет меня Лисой, потому что я умная. Однажды я буду знать столько же хитростей, сколько и она. Ты сделаешь рисунок для меня?

Я чувствую тепло во время работы над каменной поверхностью. Глаза девочки блестят, пока она наблюдает, как я вырезаю Лису рядом с извилистыми линиями Змеи.

– Отец сказал, ты можешь вернуться домой с нами. – Она берет меня за руку, и наши ладони, соприкасаясь, вспыхивают.

– У меня нет денег…

Я убираю руку, но она снова хватает ее.

– Тебе не нужно об этом беспокоиться. У моего отца их достаточно. – Она оборачивается и указывает на фигуру, стоящую вдалеке, а потом снова поворачивается ко мне и достает маленькую монетку из кошелька, открывая блеск серебра внутри. На кошельке нарисовано цветущее дерево.

Я поднимаю руку и достаю что-то из волос: голубую атласную ленту.

– Мне нужно тебе что-то отдать, если собираюсь с тобой жить.

Улыбаясь, она берет ленту и помогает мне встать.

– Тебе больше не надо бояться. Я особенная, как и ты. И как мой отец. Мы не похожи на остальных людей.

Мир опять меняется, и я снова возвращаюсь в долину Блайт, превращаясь в Джулс Эмбер.

Впору закричать от досады, потому что я больше не хочу погружаться в свое прошлое, состоящее из разрозненных осколков воспоминаний. Когда сил плакать больше не остается, я устало поднимаюсь и оглядываюсь вокруг, пытаясь придумать, как действовать дальше.

Хотя сознание по-прежнему спутано, понимаю, что Элиас уже должен был спуститься. Мы договорились встретиться на берегу. Наверняка он поможет во всем разобраться.

Но, глядя на то место, откуда я ожидала появления Элиаса, меня охватывает паника, потому что там никого нет. Я бросаюсь в том направлении, где, по его мнению, должен находиться спуск вниз и где он обещал стоять на страже.

С каждым шагом мои налитые тяжестью ноги увязают в печке, но я все же добираюсь до речной излучины, возле которой в склоне вырезаны узкие ступеньки, все в извилистых корнях деревьев. Там, где я ожидала увидеть Элиаса, никого. Нет даже следов на песке.

Но где-то вверху слышны голоса, мужские и женские крики, испуганное ржание лошадей. Они слишком далеко, чтобы разобрать слова, но, кажется, я слышу среди них голос Элиаса: его тон спокойный и надменный. Испытав мимолетное облегчение, тут же замираю от страха, услышав крики во имя Королевы.

Страх пригвождает меня к земле, и я понимаю, что шум как будто движется прочь, в направлении крошечной деревни, которую мы проезжали по пути сюда. Внезапно мною овладевает другая мысль: что если Элиаса поймали и его накажут, бросят в темницу из-за меня? Этого достаточно, чтобы я сорвалась с места и принялась карабкаться по лестнице, дабы собственными глазами увидеть, что происходит.

Сердце леденеет, когда в центре поля замечаю солдат Береговой Гавани, окруживших Элиаса, с мечами наголо. Сам он стоит в центре, подняв руки и откинув голову в сторону возвышающейся фигуры… Охотника. К его горлу прижат нож.

Не оставляя себе времени на раздумья, я бросаюсь к ним и, оказавшись достаточно близко, вскидываю руки, призывая силы времени, заставляя мир подчиниться его ходу. Время замедляется вокруг нас, на лицах солдат удивление и страх. Я замораживаю всех, кроме Элиаса, который уже спешит ко мне…

Но что-то не так, потому что, встретившись глазами с Охотником, я замечаю, что он двигается, а потом и вовсе высвобождается из пут времени. Он отдает молчаливый приказ своим солдатам, поднимая руку в непонятном мне жесте, его действия пронзают заслон, созданный мной. Солдаты расступаются, и моя сила на них больше не действует.

Я уже готова к новой атаке, но внезапно Охотник бросается ко мне, почти паря над землей. Меня охватывает ужас, который я испытывала лишь тогда, когда Каро убила Роана.

Абсурдная мысль приходит на ум: хорошо, что Лиама здесь нет. Я правильно поступила, отправив его в Эверлесс. Он в безопасности, пока о нем не узнáют. Если меня поймают и Каро заподозрит, что я его люблю…

Решение очевидно: меня не должны взять живой.

– Джулс! – услышав напряженный голос Элиаса, ловлю его взгляд и сразу же понимаю две вещи: он достал свой кинжал и его лицо полно печали. Вспоминаю данное мне обещание: он не допустит моего пленения. Убьет меня прежде. Видимо, и он это помнит.

Перестаю дышать, когда он заносит руку и выпускает кинжал. Тот летит прямо в цель, дугой проносится по воздуху, и я скорее вижу, чем чувствую, как лезвие вонзается в мою грудь.

По всему телу разливается боль. Я отшатываюсь назад. Охотник резко замирает в нескольких футах надо мной. Земля летит с копыт его лошади прямо на меня. В глазах темнеет. Я перестаю чувствовать собственное тело, боль покидает меня.

Все мысли о Лиаме, который уже в Эверлессе, в безопасности, подальше от меня.

И тут что-то происходит. Время, которое я сплетала вокруг рук, чтобы поймать солдат в ловушку, чистое и опьяняющее, разливается по венам, наполняя мое тело. По спине пробегает дрожь, я испытываю головокружение. Сердце продолжает биться.

Болезненная волна снова накрывает меня, и мир вокруг снова обретает цвета.

Встаю и чувствую, как уже неподконтрольная мне сила времени покидает меня. Боль в груди слабеет, а потом и вовсе исчезает. Кровь течет обратно в рану. Слезы, катившиеся по щекам, высыхают, в глазах проясняется, и я вижу, как что-то серебряное несется обратно, в сторону Элиаса.

Я снова на ногах, цела и невредима, Охотник несется на меня, а нож оказывается у Элиаса в руке. Он с недоумением смотрит на происходящее, словно пытаясь что-то вспомнить.