Теперь можно подвести итог моей работе в Голландии, осветив два вопроса, тесно связанные с моей деятельностью и вызвавшие после окончания войны ожесточенную дискуссию. Речь идет об «арнемском предательстве» и судьбе агентов операции «Северный полюс». Я ограничусь своими личными воспоминаниями, так как не считаю себя достаточно компетентным, чтобы вести речь обо всех предшествовавших событиях или становиться на какую-либо точку зрения.

ФАК-365 под командованием майора Визекеттера был выведен из-под моего начала в начале сентября. Визекеттер остался в моем бывшем штабе в Дрибергене, чтобы продолжать контрразведывательную работу против врага, наступающего на Голландию с юга. Визекеттер был полностью в курсе моих связей с Кинг-Конгом и задач, которые я поручил XX в Брюсселе. Если бы этот человек сохранил лояльность и продолжил работать с нами, он должен был явиться в Дриберген. В этом случае Визекеттеру следовало позаботиться о нем, немедленно сообщить мне и по возможности заставить XX дождаться моего приезда. Однако поздно вечером 15 сентября произошло непредвиденное событие. Мне в Дерсдорф сообщили по телефону из Дрибергена, что XX прибыл, доложился, получил новое задание, отбыл – и все! Пылкий Линдеманс сдержал слово, и я вспомнил свой первый разговор с XX в Брюсселе, когда он пообещал показать мне, что значит иметь Кинг-Конга в друзьях!

Поскольку Визекеттер больше не подчинялся мне, между нами не было радиосвязи. Я тщетно пытался связаться с Дрибергеном по телефону. Мне хотелось услышать подробности, и в первую очередь я как непосредственный начальник XX хотел сохранить влияние на его дальнейшие действия.

В ночь с 15-го на 16 сентября вся связь с Голландией прервалась. Начался колоссальный воздушный десант англичан в районе Неймегена – Арнема, который в итоге потерпел сокрушительное поражение. После нескольких недель ожесточенных боев плацдармы для предполагавшегося осеннего наступления союзников к немецкому побережью Северного моря были ликвидированы.

Лишь к концу месяца через штаб 3-Запад до меня дошло письменное донесение от майора Визекеттера о визите XX в Дриберген 15 сентября. Очевидно, Кинг-Конг превосходно справился с задачей завоевать доверие своих новых хозяев в Брюсселе, поскольку 14 сентября его отправили через линию фронта в Эйндховен с приказом для вождя местного подполья приготовиться к бою утром 16 сентября. Одновременно планировалась английская атака. Англичане собирались форсировать Альберт-канал на широком фронте с целью занять Эйндховен и развивать наступление дальше на север.

Но сведения, добытые Кинг-Конгом, этим не ограничивались! Он узнал, что английские и американские парашютисты готовятся в Англии к большой десантной операции, которая вот-вот начнется! Я так и не узнал, что именно Кинг-Конг сообщил IC немецкого Генштаба в Вугте, когда его доставили туда днем 14 сентября; но в Дрибергене 15-го числа он поделился своей информацией с майором Визекеттером. В любом случае об Арнеме речи не шло – Кинг-Конг не упомянул этот город, вероятно, из-за того, что сам не знал, в каком районе предполагается высадить десант.

Однако штабу немецкой армии в Голландии не потребовалось много воображения, чтобы предсказать вероятное место высадки десанта, хотя неизвестно, сумели ли там в должной мере оценить донесение XX. Для него самого это была точная информация, но IC Генштаба в Голландии видел в Кинг-Конге не более чем подозрительного иностранца, которого могли подослать в целях дезинформации. Иными словами, XX не мог быть арнемским предателем просто потому, что он и сам всего не знал! Но, передав донесение в Дриберген, он внес свой вклад в ту информацию, которая поступала из других источников за двенадцать часов до английского десанта.

Одним из этих источников была служба радиоперехвата люфтваффе, которая услышала, как в полдень 15 сентября настраивается ранее не использовавшаяся радиосеть РАФ. Под настройкой имеется в виду проверка связи авиационных радиоприемников с наземной станцией перед началом операции. Это происходило во всех подобных случаях. Большинство позывных, применявшихся в частях РАФ, было идентифицировано немецкой службой радиоперехвата еще в 1942 году, и их список постоянно пополнялся. С того времени прослушивание вражеской настройки стало превосходным методом оповещения о предстоящей воздушной атаке еще до того, как участвовавшие в ней эскадрильи поднимались в небо.

15 сентября в эфире прозвучало решительное указание на то, что враг начинает крупномасштабную воздушную операцию. Помимо этого, тем же днем два английских самолета несколько часов вели разведку над Неймегеном и Арнемом. Сам по себе этот факт не заслуживал большого внимания, но примечательно то, что эти разведчики сопровождал огромный эскорт истребителей: во время разведки более тридцати «мародеров» охраняли небо над Неймегеном и Арнемом от немецких самолетов. Как я слышал, немецкое командование в Голландии объясняло такую мощную охрану тем, что разведку ведут лично командиры дивизий, готовящихся к атаке. В свете этих и аналогичных наблюдений донесения Кинг-Конга становились куда более достойными доверия.

Утром 15 сентября майор Визекеттер отправил XX по его собственной просьбе в Эйндховен – тот хотел доставить по назначению послание от английской разведки в Брюсселе местным подпольщикам. Больше мы его никогда не видели, но вскоре узнали, что Кинг-Конг не ушел от судьбы. Во время ареста агента-радиста в Гааге было захвачено шифрованное сообщение, отправленное из Брюсселя 23 ноября 1944 года и объяснявшее, почему XX пропал после арнемского дела: «Внимание внимание тчк Общая тревога тчк Кристиан Линдеманс из Роттердама известный как Кинг-Конг – предатель работающий на немцев тчк Он арестован тчк Внимание внимание тчк Общая тревога».

Так закончилась бурная жизнь этого храброго авантюриста – человека, который пять лет вел игру со смертью, не признавая ни законов, ни обязательств, кроме тех, которые сам устанавливал для себя.

После нашего отступления из Голландии в сентябре 1944 года я все сильнее беспокоился о судьбе агентов операции «Северный полюс». Мои попытки как-то повлиять на их участь после окончания операции были пресечены. Их перевели в Ассен. Из-за резкого ухудшения наших отношений с главой полиции безопасности Голландии мы лишились какой-либо возможности диктовать правила обращения с ними. Разумеется, я не сомневался, что РСХА сдержит слово и оставит этих людей в живых, но все же мне хотелось знать, что с ними сталось. Поэтому я послал Хунтеманна из Дерсдорфа в Гаагу выяснить все, что можно. Если бы ему удалось повлиять на Шрайдера, он мог бы получить какую-нибудь информацию под предлогом необходимости поговорить с агентами по поводу очередной операции.

Хунтеманн вернулся через две недели. Он побывал у Шрайдера и в различных отделах РСХА в Берлине, его отпасовывали туда и обратно, но он нигде так и не получил достоверной информации о местонахождении агентов, которых много месяцев назад перевели из Голландии в немецкий концлагерь. Наконец в концлагере Ораниенбург ему удалось поговорить с Иорданом – больным и непригодным к работе. В Ораниенбурге содержался также Лауверс, но ему не позволили встретиться с Хунтеманном, а местонахождение прочих выяснить не удалось.