— Убийство? — переспросила я, и в ответ Эмма кивнула, после чего мы обе замолчали на несколько секунд.

— На этот раз — не из наших, — наконец продолжила она, подпирая подбородок немного дрожащими руками.

— Хочешь сказать, что опять…

— Молоденькая девочка, семнадцать лет. Судя по тому, что я разнюхала — вероятно, девственница… была, — прошипела веркошка, с силой сжав кулаки. — Потому что ее, похоже, не только истязали, но еще и насиловали все то время, которое держали в плену. Валя, так ее звали. Сирота из провинции. Говорят, постоянно сидела в приемной на бирже в надежде, что ее возьмут на работу. Перед тем в слезах уволилась от прошлого хозяина, который ее домогался. А потом… несколько прохожих припоминают, что к ней тогда подошел какой-то мужчина и вроде как предложил работу. Она, обрадовавшись, согласилась и ушла с ним. Больше ее живой никто не видел.

— Секундочку! — подорвалась я и закашлялась, поперхнувшись слюной. — Получается, есть свидетели, которые видели этого мужчину?

— Есть, — кивнула Эмма. — Только вот незадача… Все трое, рассмотревшие его — горожане, обратившиеся в стражу после того, как прочли в газетах об убийстве Вали. Информация о них, согласно программе защиты свидетелей, засекречена. Но что самое занимательное, мне удалось разнюхать кое-что.

— Что же? — с нетерпением пробормотала я.

— Когда они пришли в отделение, у них просто не взяли показания!

— Как это?

— А вот так! — горько хохотнула Эмма. — Прозрачно намекнули, что нужно написать в заявлении с показаниями: такую-то сцену наблюдали, но мужчину, с которым ушла жертва, не разглядели. Ни какого примерно возраста, ни лица не видели, ни даже цвета волос. Запомнили лишь то, что он был высокий и крепкого телосложения. А из одежды — темно-серый костюм, «самый обычный». И конечно же если бы они увидели этого человека на опознании — ни за что бы не узнали.

— Вот выродки… — выдохнула я, опустившись на стул с челюстью, отвисшей одновременно от удивления и возмущения.

— Добро пожаловать в столицу! — цинично скривившись, сплюнула девушка. — Но самое интересное еще впереди. Один из свидетелей, получив намеки на такие инструкции при даче показаний, отказался им следовать — взыграло чувство справедливости и жалость к бедной девочке. Только вот ему хватило ума прямо там, в отделении, при «ручном» следователе эти возмущения высказать. О результате ты, думаю, догадываешься.

— Хотелось бы ошибаться.

— Увы, — хмыкнула Эмма. — Бланк с заявлением от этого человека «потерялся». И сам человек по слухам «потерялся». Виктор Рамский, продавец в булочной неподалеку от места происшествия, тем вечером не вернулся домой. А к утру его тело уже нашли, по официальной версии — напали грабители, избили до смерти, для достоверности вытащили кошелек и сняли ботинки. После того, как его семья осталась без мужа и отца, другие двое свидетелей тем более будут помалкивать.

— Проклятье, как же этот город прогнил… — выдохнула я, физически ощущая, как от гнева у меня темнеет в глазах.

— И знаешь, на фоне всей этой истории я вдвойне удивлена (и к слову, удивлена приятно), что твоему мужу оставили жизнь, — проговорила куртизанка, отводя взгляд. — Он копал там, где не нужно, и возможно подобрался ближе, чем следовало. Возможно, его спасло положение. Возможно чьи-то личные симпатии. Или была какая-нибудь другая, более веская причина. Но после этого случая я еще яснее вижу, насколько люди, охраняющие секрет этих убийств, готовы идти на что угодно, лишь бы не дать правде раскрыться. Вероятно таких неравнодушных, как я, до сих пор не прикончили по единственной причине: они понимают, что мы для них — просто беспомощные мухи. Которые как бы ни старались, все равно даже на шаг не приблизятся к правде. Поэтому очень правильно то, что Аркадий понял намек вышел из игры вовремя — когда его просто лишили всего, задвинув на то место, где он находится сейчас, а не убили… И все равно я не могу смириться со всем, что происходит! — не выдержав, внезапно расплакалась Эмма. — Сколько еще девушек должно умереть, пока эти выродки нажрутся человеческой кровью?! Сколько «случайных прохожих» не вернется домой, потому что увидят лишнее?! И почему я не могу ничего сделать?! Хоть что-нибудь изменить!

Несколько секунд куртизанка, кусая губы, плакала и крепко сжимала кулаки. Я же не могла сказать вообще ничего, лишь пялилась на собственные руки, лежавшие на столе.

— Нужно найти этих двух оставшихся свидетелей… они должны быть еще живы, — проговорила она, вытирая слезы, и пытаясь восстановить дыхание. — Эти люди — единственное, что у нас есть.

— Возможно, они даже заговорят, — задумалась я. — Потому что, зуб даю, после убийства Виктора Рамского догадываются: им, скорее всего, тоже не жить. И все из-за того, что они сами же показались в страже, хоть и согласились дать «нужные» показания. Думаю, не стоит исключать и того, что они либо попытаются залечь на дно и спрятаться в пределах города, либо покинут его в надежде затеряться от властей в провинции. Забиться в какой-нибудь глухой лес, где поселиться в старой хижине.

— Если так, то нам тем более их не найти, — отчаянно прошипела Эмма. — И раз их сумели на месте запугать, делиться с нами информацией они точно не станут.

— Не факт, — задумалась я. — Возможно они, в отличие от Рамского, как ты вначале подметила… просто были осмотрительнее. И поняв, что дело пахнет керосином, молча подыграли. Но при этом сами хотят помочь раскрыть этих ублюдков. Просто понятия не имеют, как это сделать, потому что не знают, кому можно доверять и к кому идти, чтобы передать информацию в нужные руки.

— Если так, то убедить запуганного человека поверить нам тем более будет проблемой. Это при условии, если мы его, конечно же, вообще найдем.

— Не сказала бы. Ты ведь довольно активно действуешь по этому делу, бегаешь по городу, и все такое. Кроме того, больше всего жертв было как раз из твоего класса. Что автоматически наталкивает на непримиримость куртизанок с текущим положением дел и должно сыграть как фактор доверия свидетелей к представительницам твоей профессии. Ведь кому как ни потенциальным жертвам выгодно, чтобы убийц нашли?

— Думаешь, этого будет достаточно, чтоб напуганный свидетель побежал обивать пороги ближайшего борделя? — фыркнула Эмма.

— Возможно и так… если ему об этом намекнуть.

— О чем это ты?

— Смотри. Если хотя бы один из свидетелей все еще жив, при этом не покинул город, он, вероятнее всего, желает где-нибудь спрятаться. А значит все, что нужно вам, это, во-первых, быть готовым спрятать его, во-вторых, дать понять, что в вашем лице он может найти союзника, который так ему необходим. Далее, смотри: скорее всего после убийства Рамского выжившие свидетели на нервах. И если все еще пребывают в пределах города, наверняка жадно читают газеты. Таким образом именно пресса становится тем каналом, по которому свидетелю можно понять, что тебе можно доверять. А значит он наверняка захочет ухватиться за эту соломинку и попытается выйти с тобой на контакт — например, притворится клиентом, желающим воспользоваться твоими услугами, и уже оставшись наедине, выложит все как есть.