(в отличие от интеллектуалов Запада) с радостью используют возможности, предлагаемые расширенным порядком, даже если им приходится какое-то время ютиться в трущобах периферии. Это только подкрепляет информацию об отношении европейских крестьян к городскому капитализму и служит доказательством того, что, если у человека есть выбор, он предпочтет цивилизацию.

Глава девятая

Религия и блюстители традиций

Даже самая грубая религия освящала правила морали задолго до века философии и попыток придумать им обоснование.

Адам Смит

А другие [боги] сочли безрассудством,

Что обитатели улья бранили то, что раньше любили.

Бернар Мандевиль

Естественный отбор блюстителей традиций

В завершение я хотел бы высказать несколько замечаний о связи между предметом моего исследования и ролью религиозных убеждений. Эти замечания, скорее всего, будут неприятны некоторым интеллектуалам, ведь они показывают, что в своем давнем конфликте с религией эти люди кое в чем ошибались – и сильно ее недооценивали.

В настоящей книге мы показали: человечество балансирует между двумя состояниями. С одной стороны, отношения и эмоции, свойственные людям в малых группах; человечество прожило так более ста тысяч лет: соплеменники знали друг друга, помогали друг другу и стремились к общим целям. Любопытно, что сегодня бóльшая часть рационалистов, а также сходные с ними по взглядам эмпиристы, гедонисты и социалисты отстаивают эти архаические и довольно примитивные взгляды. С другой стороны, культурная эволюция сравнительно недавно шагнула на следующую ступень: мы все больше перестаем обслуживать тех, кого знаем лично, и не преследуем общие цели, а развиваем институты, системы моральных ценностей и традиции, поддерживающие жизнь огромного числа людей (гораздо большего, чем на заре цивилизации). Люди большей частью мирно (хотя и конкурируя между собой) добиваются тысяч различных целей по собственному выбору, в сотрудничестве с тысячами других незнакомых им людей.

Как такое могло случиться? Каким образом традиции по-прежнему передаются из поколения в поколение, хотя люди их не любят или не понимают, не замечают и не ценят их роли и продолжают яростно с ними бороться?

Частичный ответ содержится, конечно же, в том, с чего мы начали, – эволюции систем морали посредством группового отбора. Выживают и увеличивают свою численность те группы, что следуют полезным традициям. Но это еще не всё. Откуда возникли такие правила поведения, если не из понимания их благотворного влияния на возникновение не поддающегося нашему восприятию расширенного сотрудничества? И еще более важный вопрос: как они смогли выдержать сильнейшее сопротивление инстинктов, а в последнее время – еще и нападки разума? Мы подошли к разговору о религии.

Обычаи и традиции (с их помощью мы нерациональным образом приспосабливаемся к окружающему миру) сильнее влияют на групповой отбор, если их подкрепляют различные тотемы, табу, магические обряды или религиозные верования – которые сами выросли из того, что люди склонны анимистически объяснять любой порядок, с которым сталкиваются. Скорее всего, поначалу подобные ограничения человека в каких-то действиях служили знаками, по которым члены группы узнавали друг друга. Эти ограничения сохранились, потому что люди верили в духов, карающих нарушителей и отступников. «Духи обычно считаются хранителями традиций… Наши предки становятся духами и продолжают жить в потустороннем мире… Они сердятся на нас и наказывают, если мы не соблюдаем обычаев» (Malinowski, 1936: 25).

Но для эффективного отбора этого недостаточно, поскольку такие верования, а также связанные с ними обряды и церемонии должны работать и на другом уровне. Эволюционный отбор произойдет только в том случае, если общепринятые обычаи докажут свое благотворное влияние на группу людей. Как же эти обычаи переходят из поколения в поколение? В отличие от генетических признаков, культурные ценности не передаются сами собой. Продолжится ли традиция в следующем поколении или нет – это будет таким же положительным или отрицательным вкладом в набор традиций, как и те, что вносят отдельные люди. То есть только после смены нескольких поколений станет ясно, что какая-либо конкретная традиция действительно выжила и распространилась, особенно если речь идет о правилах поведения, противоречащих инстинктам. Такие традиции часто сопровождают разнообразные мифы, и простые утилитаристские или даже функционалистские объяснения различных ритуалов и обрядов будут звучать неубедительно и даже неправдоподобно.

Мы отчасти обязаны мистическим и религиозным верованиям (и особенно – по моему мнению – основным монотеистическим религиям) тем, что полезные традиции сохранялись и передавались достаточно долго, чтобы следовавшие им группы увеличились численно и распространились в ходе естественного и культурного отбора. Это означает, что (нравится нам это или нет) религиозные верования в какой-то степени способствовали сохранению определенных традиций и цивилизации. Они не являются истинными и не поддаются проверке (в том смысле, в каком можно проверить научные утверждения) и, конечно же, не вытекают из каких-либо рациональных доказательств. Мне приходило в голову, что уместно было бы назвать, по крайней мере, некоторые из них – в знак признательности – «символическими истинами», поскольку они действительно помогали людям «плодиться и размножаться, наполнять землю и владеть ею» (Бытие 1:28). Даже тем, кто так же, как и я, не готов принять антропоморфную концепцию персонифицированного Бога, следует признать, что отказ от верований (по нашему мнению, не имеющих реальной основы) лишил бы человечество мощной поддержки в длительном процессе развития расширенного порядка, преимуществами которого мы сейчас пользуемся, и что даже в наше время утрата таких верований, истинных или ложных, создает большие трудности.

Во всяком случае, если религия считает, что мораль определяют неведомые нам силы, то такая точка зрения представляется более верной (пусть и по другой причине), чем рационалистическое заблуждение, будто человек с помощью собственного разума изобрел мораль, благодаря которой он достигнет большего, чем когда-либо предвидел. Стоит об этом помнить, ведь тогда мы сможем лучше понять и оценить тех представителей церкви, которые, даже подвергая сомнению достоверность каких-то положений своего учения, продолжали проповедовать их из боязни, что потеря веры приведет к падению нравов. Несомненно, они были правы. Даже агностик должен признать, что своей моралью и традициями, не только обеспечившими существование нашей цивилизации, но и сохранившими наши жизни, мы обязаны подобным суждениям (совершенно неприемлемым с научной точки зрения).

Нельзя оспаривать тот факт, что существует историческая связь между религией и теми ценностями, которые помогли возникнуть и развиться нашей цивилизации (например, институты семьи и индивидуальной собственности). Однако это не означает, что подобные ценности и религия как таковая связаны внутренне. За последние две тысячи лет много кто из основателей различных религий выступал против собственности и семьи. Но сохранились только религии, поддерживающие