так и не дождавшись ответа собеседника.

Жербин тяжело поднялся, молча заходил по просторному кабинету, остановился у огромной карты Союза, зашторенной серой ширмочкой. Постоял, потеребил её задумчиво, будто желая заглянуть за занавес, но отдёрнул руку, отошёл к окну, которое заботливо закрыл ещё офицер, подававший чай. В кабинете загулял холодок от мощных импортных кондиционеров. Жербин поёжился, передёрнул зябко плечами. Большой кабинет, ухоженный, ни пылинки, ни соринки, но и живого ничего не было в нём. Цветов, аквариума, как у него, например, в исполкоме. К нему даже голуби залетали, а здесь жизнь не задерживалась, спешила покинуть, будто опасалась чего-то. Холод съедал живое, тёплое.

– Отставку президента мы переживали в своё время, – бросил от окна Жербин так и молчавшему генералу. – В апреле на пленуме ЦК Горбачёва довели до предела, а потом сами же его уговорили в перерыве забрать заявление. Всё пережили. Может, и это всё пустое?

– Хотелось бы стабильности, – выдавил из себя наконец-то генерал. – Государство в этом нуждается, как никогда.

– Да уж, прижало. Но сейчас всё это предпринимается в отсутствии Горбачёва.

– Сообщили, он тяжело болен.

– Где же успел? – Жербин вернулся к столику, отодвинул стул обеими руками, развернул и удобно уселся на него, словно на коня вскочил. – Только уехал на море, в объятиях врачей – всевозможных светил медицины, и на тебе!

– Если б знать, то за соломинку, как говорится…

– Море, крымский пляж, – продолжал Жербин, будто и не слышал генерала. – Он не один там, конечно?

– Не знаю. Наверное.

– Раиса при нём, я слышал. Дочка с мужем, младшенькую тоже взяли.

– Да?

– Он там союзный договор должен был доработать, а потом с Ельциным и Назарбаевым встретиться для окончательной редакции текста.

– Я не в курсе.

– Так об этом пресса не раз твердила, – Жербин простительно улыбнулся по-дружески, казалось, вот сейчас протянет руку и хлопнет по плечу собеседника: что, мол, газет не читаешь? – В последних встречах по доработке проекта договора, в июне и июле они договорились, что после отпуска его подпишут. От этих последних согласований многое должно было зависеть. По существу, решалось то, из-за чего весь этот сыр-бор! Быть ли СССР и каким.

Жербин заметил, какой острый взгляд бросил на него генерал после его последней фразы.

– Я глубоко в этом убеждён, – закончил он твёрдо, – все ждали окончания отпуска Горбачёва. И на тебе! Как снег на голову это известие. Заболел! А он-то сам почему молчит?

Лежинский обречённо покачал головой.

– Не известно ничего? – всё же задал вопрос Жербин.

– Анатолий Петрович, в шифротелеграмме ничего этого нет. Может быть, всё же вы её прочтёте?

– Да прочту, прочту! Куда она денется? Мы с тобой, генерал, прежде всего все вопросы для себя должны решить. Сами. Без подсказки.

– Служба, Анатолий Петрович, – привстал генерал с места.

В кабинете воцарилась томительная тишина.

– Служба Отечеству, – тяжело вздохнул председатель облисполкома. – Это вы правильно напомнили. Ну что же, будем служить Отечеству. Мы ведь этим с тобой и занимались всё время. Разве чем другим?

Генерал кисловато улыбнулся.

– Ещё чаю, Анатолий Петрович?

– Сегодня только чаем и спасаюсь, – отказался Жербин. – И не ел ничего, а есть и не хочется. Где бумага-то?

– Вот, – схватил листок со стола генерал и подал председателю облисполкома. – Следует ознакомиться, выразить своё отношение к созданному чрезвычайному комитету, его принятым решениям и дать ответ.

– К его решениям?

– Бумаги все у меня. Тоже передали нашей почтой.

– Эти, что зачитывали по телевизору?

– Да!

– Так они известны. А ещё что?

– Своё отношение.

– Ну, моё личное мнение мало кого интересует. Им надо мнение Совета, населения области. А что мы, референдум будем проводить? Когда это делать? И сколько времени понадобится?

– Нет, Анатолий Петрович. Я полагаю, вы ошибочно расширяете задачу. Сейчас уже известно настроение людей и исполком, вы сказали, проводили…

– Нет! Какой это исполком? Явки полной не было. Это не исполком. А потом, это ведь тоже не мнение народа. Тут депутаты должны высказаться. На сессии следует рассматривать.

– Анатолий Петрович! Извините! – перебил генерал. – Я понял из запроса, что ответ следует дать немедленно, в крайнем случае завтра. Его ждут у Янаева непременно. Об этом и телефонные звонки были.

– Мне тоже звонили, – неопределённо ответил Жербин и замолчал, не глядя на генерала.

– Кто звонил? – вырвалось у того.

– Горячка здесь ни к чему! Это мера чрезвычайная! Крайняя! – поднял глаза на генерала Жербин. – Такие решения принимать за область, за всё население меня никто не уполномочивал. Я только председатель исполкома. А исполком что? Исполком – это исполнительная власть.

– Анатолий Петрович… – ещё раз попробовал возразить генерал.

– У нас Совет не собирался. И председатель Совета Дьякушев неизвестно где. Знает ведь о том, что в стране творится. Где-нибудь в столице небось. И носа не кажет. Так и роятся мысли: не специально ли спрятался? Не первый раз уже у него эти штучки наблюдаются.

– Анатолий Петрович!

– Извини, генерал. Государственное дело, сам говоришь. Отечеству служим, так сказать. Давай исполнять его по чести. Чтобы перед потомками потом не краснеть.

– Анатолий Петрович!

– Вот я и говорю. Раз важное это государево дело, значит, исполнять всё следует по закону.

– Анатолий Петрович!

– Без обсуждения, без Совета нельзя. Сколько сейчас времени?

– Рассвет скоро.

– Настанет новый день. Соберу Совет, и определим мнение. Общее.

– Значит?..

– А в области у нас всё спокойно. Народ – работает, власть – на местах, происшествий особых нет. Значит, нет оснований для введения и чрезвычайного положения. Так, генерал?

– От меня ждут немедленного ответа, Анатолий Петрович.

– А это что? Не ответ? – развёл руками Жербин. – Так и сообщи. Дискутирует народ в преддверии заседания областного Совета. Референдума объявлять не собираемся. А мнения следует обсудить, как положено, по закону. Народные избранники выскажутся. Только они наделены таким правом. Что же, один председатель исполкома будет решать?.. А в области всё нормально. Оснований для введения чрезвычайного положения не имеется. Мы без танков обходимся.

– Анатолий Петрович!

– Ну что вы заладили: Анатолий Петрович, да Анатолий Петрович? Правильно же я говорю! Сам-то, как думаешь? – вдруг насторожился Жербин и зыркнул глазами на генерала по-мальчишески хитро.

– Ситуация в области спокойная. Повода для беспокойства нет, – не задержался с ответом тот. – Я и раньше об этом докладывал.

– Правильно докладывал. А завтра ещё отрапортуешь.

– Сегодня уже, – откинулся на спинку стула генерал, и видно было, как он впервые за всё время разговора с председателем исполкома расслабился, даже глаза закрыл умиротворенно.

– Да, скоро рассвет, – в тон ему ответил Жербин, повернувшись к окнам. – Давай ещё крепенького, что ли? Да пойду я.

Генерал распорядился, и пока офицер спешил