с чаем, разливая его по чашкам, так и не убранным со стола, в кабинете стояла тишина.

– Тут ещё одна бумага, Анатолий Петрович, – когда вышел офицер, осторожно напомнил о себе генерал.

– А чего раньше молчал? – по-свойски удивился Жербин. – Вроде порешили?

– Обращение к жителям области надо подписать…

– Кому?

– Вам.

– Что там?

– Вот, читайте. Вы должны выразить полную и безоговорочную поддержку действиям Комитета по чрезвычайному положению. Вот здесь нужна ваша подпись.

Генерал подал Жербину листок.

– А ты его раньше разве не показывал?

– Нет.

– А за что я должен там подписываться?

– Там другое.

– Запутали вы меня совсем.

– Устали, Анатолий Петрович…

– Да уж, намотался. Долго помниться будет этот денёк, – Жербин выигрывал время, осмысливая услышанное, буквы на листке прыгали перед глазами, он с трудом улавливал содержание фраз и даже отодвинул чашку чая в сторону.

– Ночь, – напомнил генерал.

– И ночь, – поддакнул Жербин и решительно отодвинул листок от себя, даже бросил на стол. – Нет! Я этого подписывать не стану! Да что ты? Я же говорил, что не правомочен! Совет высказаться должен!

– Не горячитесь, Анатолий Петрович, – придвинулся к нему генерал. – Не горячитесь. Подумайте хорошенько. Эта бумага…

– Эта бумага не простая! Она нужна для больших дел!

Лежинский замер, замолчал.

– Она развязывает руки многим.

– Анатолий Петрович…

– Тебе, генерал, я могу это сказать. Не боюсь. Мы с тобой одни. Народу не скажу. Но они сами поймут. Не дураки.

– Им-то кто скажет? – вырвалось у генерала.

– Кто скажет? Найдутся свидетели… Время ставит точки нашим делам.

– Анатолий Петрович!

– Время, генерал. Оно и судья, и палач нашим поступкам.

– Ну, уж если вы к истории обратились, позвольте и мне.

– Интересно…

– Вам что-нибудь говорит городок с названием Мон-Сен-Жан?

– Что это? Франция вроде?

– А Гугомон?

– Что за кроссворд?

– Может быть, Папелот?…

– Сплошная география. Нет, генерал, сдаюсь, я в географии не силён, хотя, каюсь, в детстве капитаном мечтал стать, корабли водить по морям-океанам. Кто из волжских пацанов не мечтал о дальних странах, пальмах на островах, диких папуасах?..

– Я не назвал вам ещё Ге-Сент, Бель-Альянс и Плансенуа.

– Абракадабра какая-то!

– Нет. Это великие города Франции, Анатолий Петрович. А кто их помнит? Во времена исторического сражения Наполеона с армией союзников, когда наконец-то корсиканец впервые и окончательно потерпел сокрушительное поражение, они все героически сражались. Мон-Сен-Жан был жестоко обстрелян из пушек. Гугомон сожжён, Папелот сожжён, Плансенуа пропало в пламени пожаров от ядер. Ге-Сент взят приступом. Только Бель-Альянс был свидетелем дружеских объятий двух победителей. Однако названия всех этих мест никому не известны. Не удержала их память. А вот на долю Ватерлоо, стоявшего в стороне, куда и дым сражений не доставал, достались все лавры. Эта деревня, тихо почивавшая в полмили от поля битвы, прославилась на века.

– Да… Рассказал ты мне историю, генерал…

– Вот вам и память.

– Да… Впечатляет. Ничего не скажешь.

– Так будете подписывать, Анатолий Петрович?

– Нет, генерал.

– Что же мне делать?

– Ставь печать. Пиши – отказался. Завтра Совет буду проводить, – поднялся Жербин.

Генерал потянулся вслед, не спуская с него глаз.

Оба догадывались, каким будет решение завтра. И оба обернулись к окнам.

Рассветало.

Защитник Белого дома

Лёха Лапоть замер, полез протирать глаза, закрыл их даже для верности и снова уставился на белый свет. Видение не пропадало. Навстречу по шоссе, вылупляясь из утреннего тумана, как цыплята из яиц, двигались танки, фыркая и лениво позвякивая гусеницами.

Лапоть остолбенел. Схватил товарища за локоть.

– Что это, Серёга? Учение?

– Чего мелешь, дурило?

– Гляди, броня!

– Откуда ей быть? – не сводя глаз с приближающейся военной техники, разинул рот и подполковник Ремнёв. – Какие учения могут быть в столице летом? До центра рукой подать. Все в отпусках.

– При чём здесь отпуска?

– Москва гуляет. Сам президент в море купается. В Крыму.

– Не война же?!

– Ещё чище! Думай, что говоришь!

– Так скажи. Ты же коренной житель.

– А мне почём знать? Вчера же с тобой полуночили. По телеку ничего.

– В штабе-то не слышно у вас?

– Выходные. Какие дела? Однажды было. Зимой. Эксперимент Горбачёв проводил. Так горлопаны доконали его митингами. Убрали броню с улиц. С той поры ничего.

– Куда же они чешут? Не на парад же?

– Щас узнаем. – Ремнёв, уповая на форму подполковника, попытался двинуться на середину дороги к переднему танку наперерез, высоко задирая руку с вскинутой фуражкой, но тот, приметив смельчака ещё метров за двести, дрогнул стволом пушки и, угрожающе описав ей дугу, внушительно уставился в упор.

Подполковник, натянув фуражку на уши, вприпрыжку затрусил назад к Лёхе, размахивая портфелем. Тут же из колонны выскочил незаметный до этого пятнисто-зелёный «уазик» и понёсся к Ремнёву и Лаптеву, сердито подвывая сигнальной сиреной. Приятелей сдуло с дороги за невысокие кусты.

– Что? Не даётся? – Лапоть полез в карманы за куревом.

– Здесь что-то неладное… Обычно их гаишники сопровождают, если перегон какой, – задыхаясь от волнения, отчал Ремнёв, – а сейчас никого. Не прут ли они туда, куда и мы с тобой собрались?

– Неужели в Белый дом?

– Не знаю я. Но думаю, поспешать нам следует, пока не перекрыли всю трассу танками.

– В метро?

– А то куда же. Я знаю тут дорожку поближе. Давай за мной! – И Ремнёв, не обращая внимания на взвывшую сирену вояк, рванул через дорогу.

Лёха кинулся за ним. Вдвоём они резво перескочили асфальтовое покрытие, обогнули кустарники и благополучно оказались в тихом переулке.

– Не отставай! – с лёгкостью удирающего зайца проворно прыгал дальше подполковник.

Задыхаясь с непривычки, Лёха едва поспевал за ним.

– Куда теперь-то? – взмолился он.

– Давай, давай! – подгонял его тот, изредка оборачиваясь и портфелем указывая направление. – Тяжко после вчерашнего-то?

– А ты как думал? – отдувался Лёха. – Знал бы, остановился после первой бутылки.

– Все вы так, – издевался приятель, – сильны алкаши задним числом.

– Сам же наливал…

Когда впереди вместе с колокольным грохотом сердца появилась светящаяся буква «М» на фасаде здания, Лёха едва волочил ноги, но финиш дистанции открыл второе дыхание и прибавил сил. Они оба с наслаждением спустились в прохладу подземелья.

– Откуда танки-то? Не разглядел что-нибудь на броне? – спросил уже в электричке Лёха.

– Не разглядел. Знамёна на параде цепляют. А здесь сплошь железо. Ты знаешь, я что-то и на «козле» номеров не заметил.

– Дела… Живёте вы, как на бочке с порохом. Почище нас.

– Не гони дуру-то, – оборвал «философа» Ремнёв. – Говорю же тебе, не чисто всё это. Гоним сейчас в Белый дом. Я тебе встречу с помощником Шахрая на десять устроил. Ничего не случится, если мы раньше там окажемся. Только бы пропустили…

– Рано ещё.

– Я