Между тем, все продолжали ждать речи Феликса. Тот долго собирался с силами и наконец произнес, нет, прошептал одними губами, так, что, невзирая на воцарившуюся тишину, никто ничего не услышал и не понял. А Феликс смотрел в глаза отца и говорил только ему. И один Элебрут, прочитавший все по губам, понял его:

– Отец, твоей вины в случившемся нет. Мне не в чем тебя упрекнуть. Ты – вечный раб общественного мнения, и ты всегда будешь марионеткой в его руках. Как твой потомок, я тоже неизбежно стал бы такой марионеткой. Спасибо, что избавляешь меня от этого. Прости, что оставляю тебя в таком тяжелом положении. Неизвестно, кому из нас сегодня повезло больше: твоему сыну, который умирает свободным, или тебе, который останется рабом молвы еще на долгие годы. Прощай, отец! Благословляю мир твой и царство твое!

С этими словами Феликс отвел в сторону взгляд своих светлых ясных глаз и опустил голову на грудь. С разных сторон к столбу подошли помощники палача и запалили сено. Веселое пламя с жадностью принялось грызть сухую траву. Толпа заворожено уставилась на столб, мгновенно забыв про несостоявшуюся для нее прощальную речь преступника.

Едва увидев алые языки пламени, Эруаль стал проявлять признаки заметного беспокойства. Он чувствовал, как его сердце в бешеном ритме колотится о ребра, хоть и помнил, что время для действия еще не пришло. Витек, находившийся немного правее своего ученика, казался невозмутимым. Он выжидал, когда внимание толпы будет окончательно усыплено видом сгорающего сена, внимание лучников – видом завороженной толпы, а внимание особ благородных кровей – видом расслабившихся лучников, который в таких ситуациях имел обыкновение быть поводом для легкого беспокойства. И вот, когда Витеку показалось, что время пришло, он из осторожности кинул по сторонам пару незаметных цепких взглядов, оценивая обстановку, и мимолетным движением брови дал Эруалю знак приступать. Его ученик что-то быстро зашептал, воздвигая вокруг черноволосого эльфа прозрачную защитную стену, которая должна была поглотить все летящие в него предметы – эффективная оборона против лучников. Почувствовав на себе действие охраняющего заклинания, Витек потрогал ногой стоявший рядом с ним высокий ящик и, убедившись в его прочности, легким прыжком вскочил на него. Уже в следующую секунду он был на верхних стогах, еще не охваченных огнем, в непосредственной близости от удивленного его выходкой Феликса.

Оставшаяся внизу толпа, просыпаясь, пораженно ахнула.

Быстрым движением Витек вынул из складок плаща маленький острый кинжал и хотел уже перерезать веревки, удерживающие принца возле столба, но не успел. Предупрежденный Элебрутом командир дворцовой охраны, не сводивший пристального взгляда своих соколиных глаз с фигуры советника короля на протяжении всего утра, разгадал его план и, без труда повторив маневр Витека, оказался рядом с ним. Резким и сильным движением он выбил из руки черноволосого эльфа кинжал. Не удержавшись, Витек вскрикнул от боли и схватился за вывихнутую тонкую кисть. Пока он приходил в себя, ловкий командир дворцовой охраны безжалостно скрутил ему за спиной руки, быстро связав их крепкой веревкой. Оторвав клок от плаща Витека и сделав из него кляп, чтобы помешать советнику короля использовать заклинания, командир подхватил свою бесценную ношу, оказавшуюся совсем легкой, на руки и с той же ловкостью спрыгнул обратно, на землю. Его сразу же окружили стражники, которые взяли черноволосого эльфа под конвой и увели во дворец – все, как и было велено.

Толпа начала возбужденно перешептываться. Сразу стало шумно.

Эруаль, видевший провал Витека, решил воспользоваться общим смятением, чтобы самому попытаться спасти брата. И в тот же миг заметил, что его окружают стражники, предупрежденные о том, что у Витека наверняка найдутся помощники. Принц попробовал вырваться, разорвать смыкающееся кольцо из эльфов в форме, но его попытки были быстро и решительно пресечены. Эруаль опомниться не успел, как его руки оказались связаны за спиной шелковым шнурком. Интуитивно он понял, что следующим их действием будет попытка заткнуть ему рот, и принц в отчаянье, уже плохо соображая, что делает, в самый последний момент выкрикнул заклинание. В следующий миг его лишили возможности говорить.

А магические слова, достигнув своей цели, развязали веревки, удерживающие Феликса возле столба. Удивленный внезапным чувством свободы, средний принц Лавандины и шага ступить не успел, как разогретый бушующим возле его ног пламенем стог сена осел под его весом, и Феликс, сильно пошатнувшись, полетел прямо в огненную бездну. Страшный душераздирающий крик разнесся над площадью, распугивая птиц.

Вокруг разом стало тихо-тихо. Все взоры были устремлены на охваченный огнем участок, в котором исчез средний принц. Он сгорел мгновенно, просто, как факел. Но вид чужой смерти все равно подействовал на толпу завораживающе.

И только до Эруаля не сразу дошел смысл произошедшего. Он смотрел на то, как сгинул в огне его брат, огромными, полными панического ужаса глазами, его предсмертный крик просто оглушил младшего принца, но сам факт случившегося он осознал только через пару минут. Эруаль понял, что его брат все-таки умер, что он не смог спасти его. Из глаз молодого эльфа брызнули слезы. С губ рвался безумный крик отчаяния, едва ли не страшнее того, что уже разлетелся над площадью, но кляп глушил все звуки, и Эруаль просто подавился собственным горем.

Стражники поспешили увести с площади это ставшее в один миг безвольным тело.

Глава 23

Эруаль смог успокоиться только ближе к вечеру. Сегодня он дал волю своим чувствам. Младший принц Лавандины рыдал, как маленький ребенок, не желал верить в смерть брата, бросался на запертую дверь. Он приказывал, просил, умолял позвать к нему Феликса, дать с ним поговорить и снова впадал в неистовство, получая в ответ безмолвие. В комнате с ним постоянно находились два стражника, удерживающие его от рукоприкладства и пресекающие слишком буйные порывы, и королевский лекарь, который каждый час давал ему успокоительные настои из трав. Но Эруалю ничего не помогало. Он ненадолго забывался спасительным сном, а с пробуждением дикая истерика начиналась по новой. В ТАКОМ состоянии всегда спокойного и кроткого принца еще никогда не видели.

Витека тоже заперли в его комнате, но, как и велел король, только до окончания казни. Ровно в полдень его освободили от пут и сняли с дверей стражу. Однако, черноволосый эльф сам отказался куда-либо выходить и каменным изваянием застыл возле окна. Абсолютно пустым бессмысленным взором он смотрел на выщербленные булыжники дворцовой площади и тоже пытался успокоиться. Но если его ученик искал утешения в слезах и