Дружба сама по себе не была для Александра основанием для раздачи должностей. Способности, опыт, усердие играли для Александра главную роль. Именно поэтому его правой рукой и вторым человеком в армии по-прежнему оставался Парменион — старый генерал и соратник Филиппа. Нравилось это Александру или не очень, но пока что никто из молодых гетайров не тянул на его должность, с которой он, кстати сказать, отлично справлялся. Его три сына также занимали ключевые посты в армии. Филота возглавлял тяжелую конницу — гордость и главную ударную силу Александра. Никанор возглавлял гипаспистов — тяжелых пехотинцев, а Асандр — легкую кавалерию. Клан Пармениона был силен и опасен, поэтому Александр зорко следил, чтобы такое количество власти не ослабило их преданности.

Пока что Александр был уверен в них. Иногда Парменион по старой привычке, забывая, что Александр уже не мальчик, каким он его живо помнил, делал ему замечания и давал советы, неприятные для Александра. Но царь всегда так обыгрывал ситуацию, что сохранял и свое лицо, и не унижал своего первого генерала. Так было, когда Дарий полгода назад в своем втором письме к Александру предлагал выкуп за семью: мириад[20]серебра, дочь и полцарства в придачу (которые уже и так принадлежали Александру). Просто как в сказке! Парменион советовал принять предложение, прекратить войну и не подвергать себя дальнейшим испытаниям. Будь он на месте Александра, он поступил бы так. Тогда Александр ответил ему фразой, ставшей крылатой: «И я принял бы это предложение, будь я Парменионом. Но я — Александр и поступлю иначе». Содержание этой фразы было жестким и недвусмысленным, однако то, как Александр ее сказал, с какой обезоруживающей улыбкой, совершенно разрядило взрывоопасность ситуации. Александр, если надо, мог быть неотразим и умел расположить к себе любого человека.

Под страшным секретом Птолемей сообщил Таис, что наложница Филоты Антигона, с которой Таис зналась, доносит царю на Филоту. По ее словам, Филота считал себя и отца главными виновниками успехов и завоеваний, а Александра называл мальчишкой, который присваивает себе их славу и заслуги. Птолемей посоветовал Таис при Антигоне вести себя осторожно.

— Александр ко мне прекрасно относится, как и я к нему — всем это известно. Ты что же думаешь, я позволю себе какую-то критику в адрес Александра? За его спиной? С какой стати? — удивилась Таис.

— Конечно, нет. Но мало ли что может наплести глупая баба.

— Ты преувеличиваешь, мой дорогой, — усомнилась Таис.

— Ты приукрашиваешь людей! Ты знать не знаешь, какие плетутся интриги… что, пожалуй, и к лучшему. Если б все были такими, как ты… Или такими, за каких себя выдают.

Это убедило Таис. Ибо и она сама выдавала кое-что, чего не было, и скрывала то, что было.

Из всего клана Пармениона Александр больше всего любил младшего сына Гектора, и надо же было такому случиться, что именно он умер молодым и так нелепо — утонул в Ниле. Александр очень сожалел об этой потере и устроил ему пышные похороны.

Всю весну и начало лета Таис провела в Тире — ее цветущая, благоухающая, жужжащая пчелами вторая финикийская весна! Она жила не в лагере, а в городе, Александр — тоже. Таким образом, им было удобно встречаться, не привлекая внимания, ибо Александр по-прежнему настаивал на том, чтобы их отношения оставались тайной.

— Детка, что мы склонны скрывать? — спросил Александр в ответ на ее надутые губы.

— Стыдное, — с вызовом бросила Таис.

— А еще? — усмехнулся Александр.

— Важное, самое дорогое… — призналась она.

— И почему?

— Чтобы не отняли и не разрушили плохие люди. Их на свете больше?

— Даже если больше порядочных, часто случается так, что и они поступают недостойно. Даже жестоко и подло.

На всех официальных приемах царя сопровождала Барсина, Таис же по-прежнему появлялась с Птолемеем. Внешне все выглядело по-старому, хотя в корне изменилось по сути. Несмотря на то что Таис больше не хотела быть его возлюбленной, Птолемей пошел на все, чтобы не терять ее дружбы. Выяснение отношений год назад было страшно тягостным и неприятным и для Таис, и для Птолемея. Таис пришлось врать в ответ на бессмысленный вопрос «почему», Птолемею пришлось унижаться, задавая этот бессмысленный вопрос. Но нанести удар в сердце все же легче, чем вынести его. Как ни страдало мужское самолюбие Птолемея, но он ни за что не хотел терять ее совсем. Таис из жалости уступила. А Птолемей убедил себя, что не из жалости, а из сострадания.

Знаю, не дано полноте желаний

Сбыться на земле, но и доля дружбы

От былой любви — утоленье сердцу

Лучше забвенья…

Вот и Птолемей утолял сердце долей дружбы по совету великой Сафо. Была еще одна довольно тщеславная причина: ему ни за что не хотелось превращаться из объекта зависти в объект жалости или злорадства. Она моя, она со мной, а вы облизывайтесь дальше! И продолжал тискать ее на людях и душить своими заботами, создав миф о ее житейской непрактичности. Таис не развенчивала его, понимая, насколько Птолемею важно думать именно так. У каждого своя легенда, своя спасительная ложь. Таис щадила людей, искала и находила в них хорошее. А если не находила, то не обличала, а просто отходила в сторону.

Иногда, сидя с Птолемеем и бросая укромные взгляды на Александра, разговаривая наяву с Птолемеем, а в мыслях с Александром, Таис по-хорошему завидовала Геро, которой не надо было скрывать свои отношения с Неархом. А отношения были прекрасные — ровные, добрые, без излишних страстей, но при этом достаточно нежные. Юмор Неарха и ирония Геро дополняли и подпитывали друг друга, да и внешне они были красивой парой и умели создавать вокруг себя атмосферу довольства и гармонии. Геро обронила как-то, что решила на все времена связать свою жизнь с Неархом.

— А он об этом знает? — поинтересовалась афинянка.

— Зачем? — удивилась Геро. — Если бы знал, бежал бы уже от меня куда подальше. Ты же знаешь, как они боятся «оков». Пусть лучше не догадывается, что я его уже оковала. Мужчины все равно что собаки: если хочешь привязать их к себе, нельзя держать их на привязи.

Таис была рада за подругу и рада ей, тому, что их дружба устояла перед разлуками и расстояниями, и судьба свела их снова, пусть бы навсегда. А Александр любил Геро уже только за то, что ее любила Таис. Мудрая Геро была единственной поверенной и помощницей в их любви, выручала их, брала на себя бытовую сторону их отношений. Александр селил подруг в самом глухом углу лагеря, насколько в этом муравейнике вообще можно было найти укромный угол. Ему нравились эти тайные игры, как и игры вообще. Видимо, он не наигрался в прятки в детстве, решила Таис про себя. Мужчины подчас те же мальчики, а Александр был типичным мальчиком. Однажды Таис в шутку стала рассказывать-фантазировать, каким Александр был ребенком: первый заводила, первый драчун, точил самые острые палочки, лазал на самые высокие деревья, был самым ловким игроком в мяч, самым метким стрелком, непослушным и своевольным, Гефестион кивал и посмеивался.