ещё он – настоящий друг.

Даже в больнице тогда… Как он себя проявил! Не кривлялся, не утешал и сам никаких слёз не лил. В общем, вёл себя как обычно – странно.

Но это как раз и было естественно!

А вот я вёл себя ужасно. Лежал, стиснув зубы, и чуть ли не молился: «Только бы никто не пришёл».

Понятно, я же спортсмен… Я не хотел, чтобы меня таким запомнили – жалким и беспомощным. А тут этот приходит. С булочками, главное.

Я сначала такого жеста вообще не понял. Ну правда, куда мне в той ситуации булочки? А Столяров заявляет, мол, тебе сейчас силы нужны, чтобы решить, как жить дальше. Вообще, да? Как будто я на смертном одре лежу. Но это надо понимать Звездочёта. В нём же, считай, целый драмкружок умер.

Помню, я ещё сказал:

– Отстань, без тебя разберусь!

А он мне:

– Не отстану! Меня твоя мама попросила за тобой приглядывать. Так что всё, я здесь надолго.

Я подумал, мол, твои проблемы, закрыл глаза и стал изображать умирающего. Называется, что хотели, то и получили!

Главное, лежу такой и чувствую – ноль движения в палате. Удивился даже, как он так тихо ушёл. Ну и естественно… любопытство – враг мой. Открываю глаза, а он в уголке сидит, булочку жуёт. И книгу, видите ли, читает.

И моей булочкой закусывает! Вот это вообще, конечно, наглость несусветная! Я так изумился, что даже спросил:

– Что читаешь?

А Звездочёт так кротко:

– «Хорошо быть тихоней»[30].

А я с ухмылочкой:

– Но не в твоём случае!

А это, оказывается, книга такая. Я не читал, потому что зачем мне, но Столяров с таким интересом в неё таращился, что я опять не выдержал и сказал:

– Дашь потом почитать!

А он:

– Дам, конечно.

И снова ни гу-гу. ||

▶ Я уже говорил, наверное, но повторюсь. У Столярова есть одна совершенно фантастическая черта. Он умеет как-то так молчать, чтобы это не раздражало. Как по мне, так у постели умирающего это свойство – просто находка. Даёт человеку возможность хорошенько подумать, всё взвесить и, может быть, даже примириться. Помню, я подумал, взвесил и на этапе примирения сказал:

– С хоккеем теперь, наверное, всё – покончено!

А Столяров мне:

– Сейчас приду. Только в туалет сгоняю.

Встал и пошёл. Это вторая его, но уже отнюдь не фантастическая черта – вопиющая неблагодарность. Человек ему, получается, доверился, всю душу наизнанку вывернул, а у него, видите ли, свои надобности на первом месте стоят.

Так он и не извинился потом! Спросил только, не хочу ли я воды или ещё чего, но с таким равнодушием, как будто ему и правда на меня плевать и вообще его присутствие здесь – это так, ради галочки.

Я прямо оскорбился. Даже хотел его выставить – друг, называется! И тут он берёт и заявляет:

– Ничего не кончено для того, кто жив.

Это до него только дошло, получается. Но я не стал этому тормозу помогать. Сказал:

– Понятно.

А он снова:

– Уйти ты всегда успеешь. Не торопись.

Хах! Не торопись! А я как будто чемоданы пакую.

Он тоже улыбнулся. Но, как и я, не весело. И вдруг – бамц: мне в лоб прилетает что-то сверхнеожиданное.

– Давай, – говорит Звездочёт, – с тобой на курсы запишемся! К Леокадии Альбертовне. Я отзывы читал – там у неё здорово!

Не знаю, для меня это было как сигнал – такое предложение. Вот как-то без слов стало понятно, что Звездочёт думает то же, что и я. Ну, что хоккей уже и правда – дело прошлое.

По логике, я должен был на него разозлиться, раз он не верит в меня и в мою мечту, как все. Но ведь, с другой стороны, те, которые все, сами же и не верили. Они просто врали, чтобы меня не расстраивать. А Столяров сказал как есть. Что всё, мол, в твоих руках, но есть и другие пути. Да те же курсы!

В общем, получается, он просто в меня поверил. А я поверил в то, что он поверил. И с этого всё началось. ||

▶ Про курсы. Оказывается, у Леокадии кроме нашей школы есть и своя – маленькая. Это даже не школа, а кабинетик в соседнем училище, где она преподаёт писательское мастерство.

Леокадия, конечно, мой кумир. Насколько она крутая в плане учительствования, настолько же невероятная и как человек. Вот взять хотя бы школу. С какой стати она вообще с нами возится – такими оболтусами, если у неё своё дело есть?

Я бы на её месте уже давно бросил изображать Дон Кихота и пошёл бы нормальные деньги зарабатывать. Ну, в этой своей мастерской.

Потому что графоманов вокруг – тьма. Те же блогеры… Вот они точно – последние трусы´ отдадут, лишь бы войти в историю.

Так вот я и говорю – у Леокадии все шансы превратиться в Скруджа. ||

▶ Вообще, бред, если вдуматься! Куда там можно войти, когда всё уже и так под завязку переполнено? В прозе так вообще… Но и поэзия – там тоже избыточное производство.

А я вот к славе вообще не стремлюсь. Хотя мог бы! Но мне это сто лет не надо.

Тем более для того, чтобы написать хорошую вещь, нужен жизненный багаж – пудов эдак сто. А я хоть и повидал уже, но всё-таки не настолько самоуверен.

Короче, я для себя так решил. Когда состарюсь, тогда и посмотрим. Может, и настрочу мемуаров на парочку миллионов. А пока всё это писательство чисто ради забавы. Просто чтобы от тоски не пропасть. А вот Звездочёт – он как раз всерьёз увлёкся. Как ни позвоню, вечно занят, строчит что-то из Леокадиного. И меня, получается, каждый раз втягивает. Давай то напишем, давай это обсудим. Вот так и получается!

Но, кстати, я и не против. Потому что моё недовольство – это что-то вроде прикрытия. Кажется, если начну по-настоящему радоваться новой жизни, то в старую уже никогда не вернусь. А я же, по сути, ещё ничего не решил. Да, я молчу, но это не значит, что всё забыто.

И прощено!

Малинки это тоже, кстати, касается. ||

▶ Хах. А этот же олух небесный, который Звездочёт, похоже, по самые уши в неё втрескался. А мне что? Мне не жалко. Как говорится, всегда пожалуйста!

Ну, может, поначалу и было что. Из-за того, что он сразу не рассказал. А