и мне передал. А потом и сам назад полез – еле-еле. Я смотрел-смотрел, потом ухватил его за руку, чтобы помочь. А он ну никак не хотел поддаваться. Всё пыхтел, куксился и так сдавленно:

– Держи меня, брат.

Я же говорю, там одного «Оскара» мало – за такую– то мелодраму.

Но если серьёзно, весёлого было мало. Котёнок этот… Я его когда вблизи увидел – чуть не заорал. Худющи-и-и-ий – одни глаза на морде. Или это у него из-за мокрой шерсти такой вид был? Обнять и плакать, называется.

Столяров его сразу в куртку завернул, чтобы согреть и успокоить. И мы пошли.

Потом встали. Потом опять пошли. Просто не знали, под каким углом двигаться. Столяров так странно посмотрел на меня и говорит:

– Ну и куда теперь? В приют?

А я ему:

– Ты ненормальный? В приюте его сразу усыпят, это же ясно.

И котёнок так жалобно:

– Мяу!

Я читал, они такие вещи предчувствуют.

Да мы и сами чуть не плакали. Особенно Столяров. Заявил так, умоляюще:

– Я к себе не смогу взять. Меня сразу из дома выгонят.

А я это и без него понимал. И про всё остальное тоже. Бывает такое, когда ещё ничего не случилось, а ты уже за секунду до чётко представляешь, как и что будет. Поэтому я не стал тянуть резину и сказал:

– Тогда ко мне. Выгонят – к бабушке пойдём жить. Она у меня добрая.

Зато мама как увидела, кого мы там притащили, сразу красной стала. Сказала:

– Я вас сейчас обоих укокошу!

Но при этом дала Столярову денег и велела бежать в аптеку за каплями от блох, а мне поручила налить Чуче молока. И, естественно, сразу начала воспитывать. Мол:

– Гера, так нельзя. Ты же понимаешь, что он погибнет здесь? Я на работе, ты в школе.

Я сказал:

– Ну, школа – это ещё не конец света. Как-нибудь выживем!

Но маму попробуй переубеди. Стала чуть ли не на ходу придумывать всякие отговорки, мол, скоро лето, лагерь, котёнок один останется.

Но я тоже не промах. И ТОЖЕ буквально с лёту начал сочинять свои – мол, ни в какой лагерь я не поеду… да он мне сто лет не нужен… а вот этот… с ушами – очень, потому что при душевных травмах коты – лучшая психотерапия.

И прочую чушь собачью. ||

▶ По итогам скажу так: спекуляция – это самое верное средство там, где речь заходит о маминых чувствах.

А вообще, я, конечно, бессовестный. Ведь пообещал уже Столярову насчёт лагеря.

Он в какую-то школу выживания собрался ехать. Позвал меня с собой, а я взял и согласился. Ну а почему бы и нет, раз у меня лето от тренировок свободно?

А теперь вот, получается, бросаю его одного.

Но это же не ради себя. Ради котёнка! Ну правда, как он тут один будет?

В общем, я буквально за секунду всё решил и сказал категорично:

– Я в лагерь не еду. Буду дома сидеть, книжки читать.

Ну а что ещё надо каждой маме для счастья, если не идеальный сын? Она тут же… и так торопливо:

– Делай как знаешь. Но учти – теперь ты сам за него отвечаешь. ||

▶ Вот так у нас появился Фидель. Правда, на тот момент ещё Чуча. Мы его со Столяровым как отмыли до блеска – прямо не кот, а какой-то панк получился. И усищи такие! Ух!

Я ему потом гнездо соорудил, рядом со своей кроватью. И подушку выделил, тоже свою, детскую. В общем, легли мы с ним спать как белые люди!

И тут очередная история. Просыпаюсь я, значит, среди ночи, а кошака нет. У меня, естественно, сразу паника – всё, удрал с концами!

Ну, я просто по аналогии с хомяками думал. У нас когда-то жили, а потом дёру дали. Так, видно, до сих пор по соседним квартирам и тусуются.

А Чуча, оказывается, с мамой был. Я выхожу, а они сидят вдвоём на диване. В плед кутаются.

Меня сразу в такой жар кинуло! Во-первых, в квартире реально жара стояла. А во-вторых, это же был тот самый папин плед, который я в куртке прятал.

Я реально ужас как напрягся. Думал, сейчас скандал устроит. А потом смотрю, она плачет. Тихо так.

У меня сразу вторая волна паники пошла. Напоминаю, женские слёзы – это вообще не моё. А тут ещё и мамины.

А она мне заявляет. Главное, так виновато:

– Прости, я твой плед без спроса взяла.

Нормально, да? Уж лучше бы наорала.

Я хотел сказать что-нибудь эдакое. Ну, нейтральное, типа «Ноу проблем, плед не мой, и я вообще не знаю, откуда он здесь взялся!»

А вместо этого выдал та-а-акую тираду…

Меня реально прорвало. Уже даже не помню в деталях, что я там наговорил, но вкратце сказал так:

– Знаешь, мам, хватит уже слёзы лить. Он этого не стоит!

А она такая:

– А?

Натурально опешила! Пробормотала что-то… Типа «я не лью». Или «стоит»?

Тогда я понял, что с ней надо совсем уж категорично:

– А я говорю – не стоит. Он козёл. И точка!

Но мама – такая мама. Я даже горжусь слегка. Что она вот так… не стала опускаться и мне поддакивать, а, наоборот, сказала:

– Гера, твой папа – очень хороший человек. Просто он решил жить дальше.

Я, конечно, сразу вспылил. Говорю:

– Без нас?

А мама как всхлипнет! И опять:

– Без меня, да. Но тебя он любит. И всегда будет любить.

Вот этого я уже слушать не мог. И сказал зло:

– Это его проблемы. А я спать иду.

Встал и пошёл. Потом про кота вспомнил – позвал. А этот наглец и ухом не повёл. Забрался к маме на плечо и сидит – усы проветривает. Зевает.

Он вообще такой забавный, этот Чуча. Его просто видеть надо!

А мама вдруг как засмеётся:

– Сам ты Чуча!

А я тоже так насмешливо:

– Ну а кто? Хорхе Луис Борхес?[31]

Ну потому что я мамины вкусы примерно знаю. А она мне:

– Это – Фидель. Посмотри, какие у него усы. Только у Фиделя такие и бывают.

Я ещё подумал: «Фидель – это Кастро[32], что ли?»

Чуть не умер там, конечно. Она бы ещё Фредди Меркьюри[33] приплела. Додумалась!

Но потом сообразил – а разница? Главное, что этот тип теперь будет жить с нами, раз мама не против. Вон уже даже имя