Да, вот и расплата. Радуйтесь, я получил по заслугам.

Перспективы моего ближайшего будущего рисовались безрадостными и туманными. Хорошо если это буде коляска, а не кровать. Тогда я хотя бы смогу заниматься своим делом. И ещё я понимал, даже если буду в коляске, Венера не отцепиться от меня. Честно сказать не понимаю, почему?

Она как фанатка, которой всё равно. Я всячески показываю ей свою нелюбовь. Но она, как будто не замечает. Её не нужно убеждать в любви, она счастлива уже тем, что любит сама и что я в её власти. Всё остальное для неё не так важно.

А что скажет София, когда увидит меня в коляске, выдержит ли её любовь. Вот что меня тревожило больше всего.

Что если такой я буду ей не нужен?

Анжелика тоже навещала с завидной регулярностью. Она принесла телефон. Но когда я спросил, позвонила ли она Софии, сказала что не нашла бумажку о которой я говорил. И это подозрительно, потому что на моём столе не нужно особого труда, чтобы найти какую-то бумажку. Там не так много бумажек.

Тогда я понял, ещё одна нить оборвалась и путь мой к Софии займёт намного больше времени, чем казалось вначале.

Но вдруг, всё изменилось.

Однажды вечером, использованный, но не сломленный, я валялся уже который день на этой чертовой кровати и смотрел в пустоту окна. Венера ушла, после того как поимела меня совершенно беспрепятственно, в который раз.

Я смотрел в окно, где не было ничего кроме темноты ночи. Но ничего больше и не интересовало меня. Я так задумался, что даже забыл про боль. Окунулся в мысли, что походили на сплошное тёмное пространство, по которому передвигаюсь, не видя пути.

Резко мысли мои прервались, я сделал движение, забыв о том, что будет боль, отдёрнул простыню и сел. Потом повернулся и поставил ногу на пол. Затем вторую.

Не может быть — боли нет. Её просто нет. Ушла, испарилась.

Я опасливо обернулся, глянул на дверь, прислушался. Тишина.

Встал на ноги пошатнулся, схватился за ребро, но удержался на ногах и сделал один нетвёрдый шаг, потом второй.

Пара шагов, и я уже у окна.

Пару мгновений я не понимал что происходит, а потом — мощный порыв осознания.

Следующее что я подумал — бежать!

Наконец-то я могу ходить. Значит, могу уйти отсюда навсегда. Сбежать, скрыться. Куда-нибудь только подальше от этого места.

Медленно я подошел к двери выглянул наружу. Где-то вдалеке коридора, стол с лампой, за ним никого. Я обернулся, вернулся в комнату, достал из шкафа вещи и медленно, превозмогая боль в рёбрах оделся, как мог.

Потом взял телефон, и покинул эту комнату. Надеюсь навсегда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В доме у меня своя комната. Точнее у нас сыном. Очень, между прочим, уютная. Две одинаковых кровати рядом с каждой из стен, стол, шкаф и полка. Меня всё устраивало, даже с лихвой. Туалет и душевая рядом, что ещё надо.

Отлично, главное, что за это не нужно платить и это надёжная крыша над головой.

Единственное чего я боялась, вопросов сына. А они будут. Игрушки его там остались. Придётся купить что-то, чтобы не скучал. Но я то понимаю, скучать он будет и спрашивать будет. Придётся объяснять.

Круг моих забот понятный — уборка в доме, стирка постельного и кухонного белья. Я справлюсь.

Хозяйка очень добрая и покладистая женщина, чего не скажешь о её муже. Он пару раз ещё пытался крикнуть что-то нехорошее пока я убирала, но видно, вспомнив о диктофоне затихал. А когда я вернулась из садика с Юрой, хозяин и вовсе закрылся у себя наверху и больше не выходил.

— Это он парнишку твоего увидел, расстроился, — говорила хозяйка. — Сын наш и два внука живут в Лондоне. Редко нас навешают, деньги только перечисляют и всё. Так он даже в скайпе не хочет с ними разговаривать, обиженный.

— А на что он обижен?

— Говорит — бросили. А что ж бросили, у каждого своя жизнь. Сын там бизнес имеет, что он привязанный должен тут сидеть. А я ничего, не сержусь. Я ведь понимаю.

— Да, вот так не знаешь, как повернётся, — подтвердила я.

— А ты что же, от мужа ушла?

— Да ушла. Хочу начать новую жизнь.

— Чувствую не просто так ты ушла, тут видно любовь примешана, — она глянула добрым, но очень проницательным взглядом.

Я усмехнулась.

— Где та любовь. Была и нет её, уже несколько дней ни слуху, ни духу.

— Может, случилось чего? Узнала бы?

— Как же я узнаю, в морги что ли звонить?

— Не в морги, но в больницы можно и позвонить. А если авария или ещё что? Ты тоже, нельзя вот так сразу выводы делать.

Этими словами она заронила в мою голову крошку сомнения. А что если и правда Платон в больнице, а я дура на него наговариваю. Решила завтра с утра позвонить во все больницы. Узнать.

Когда я покормила Юру и положила спать, мы сидели вечером в кухне. Дарья Ивановна рассказывала о своей жизни. Видно давно никому не изливалась, с мужем разговаривает мало. Он почти никогда не спускается. Только раз в день, спуститься, пройдёт по саду, посидит в беседке, и снова в дом. Как затворник. И разговаривать ни с кем не хочет. Обиженный видно на весь мир.

Я старалась не обращать на него внимания, чтобы лишний раз не раздражать.

Телефон отключила, чтобы не звонил. Я ведь знала, Паша будет беспокоиться, но почему-то именно сегодня не хотела с ним разговаривать. Завтра позвоню, на свежую голову и всё объясню.

Утром, я повела Юру в сад. У ворот детского сада вижу, стоит машина мужа. Когда мы подошли, он вышел.

— О, папа привет! — Юра к нему.

— Что ты делаешь? — спросил Паша, глядя мне в глаза и обхватив рукой сына.

— Ты всё понимаешь, не будем снова это обсуждать. Пошли.

Вошли в группу, я переодела Юрку и он пошел к детям.

Мы вышли с мужем из здания детского сада. Я повернулась всем своим видом показывая, что сама буду решать своё будущее.