Ваучер смотрел с ужасом, Герц сказал зло:

– Неужели и этот опрос общественного мнения их необразумит?

Гартвиг удивился:

– Кого?

– Израильтян, конечно!

– Вы в самом деле полагаете, что мнение недочеловековим интересно?

Герц поправился:

– Я хотел сказать: неужели не отрезвит? Если весь мируже против, то человеки или недочеловеки… так ли существенно? Если унедочеловеков в руках хорошие дубинки – с этим считаются даже законченныепридурки.

Ваучер сказал быстро:

– Израильтяне – не придурки!

– Значит, на что-то надеются? – спросилГартвиг. – На что?

Бульдинг буркнул:

– Недочеловеки с дубинками могут поучить уму-разумувсяких эйнштейнов, если те их заденут. Надеюсь, наши коммандос уже там.

Файтер смолчал, но всем видом дал понять, что да, но этонастолько сверхсекретная информация, что даже при таком составе заседающих онне может подтвердить. Но если МОССАД как-то об этом дознается, то это станетеще одним камешком на чаше весов…

Олмиц сказал сварливо:

– Надеюсь, наши коммандос искренне считают, что ихзабросили туда всерьез, а не для пропагандистских целей?

Гартвиг обменялся быстрым взглядом с Файтером, сказалхолодновато:

– Смею вас уверить, что если наши десантные группы ибудут заброшены, то в полной уверенности, что для захвата ядерных объектов,правительства, телевидения. Вы бы посмели им сказать, что десять тысячсуперэлитных бойцов заброшены только для того, чтобы спустя какое-то времяпозорно вывести их обратно?

Файтер чувствовал, как холод и безнадежность проникают подего одежду и замораживают кожу. Он бросил беглый взгляд на термометр, тампривычные двадцать четыре градуса, как всегда, его любимая температура.

Аспирину бы принять, всплыла вялая мысль. Нет, надо сделатьвсе, чтобы мне дали повод отменить это чудовищное решение. Войны быть недолжно. Тем более такой…

Он глубоко вздохнул, в сердце остро кольнуло. Прислушался внедоумении, никогда раньше ничего подобного не случалось, сердце у негоздоровее здорового.

– Все наши претензии, – сказал он, – все нашипретензии…

Он замолчал, не в силах выговорить то, что кажется такимясным и понятным.

– Что, господин президент? – спросил Гартвигвстревоженно.

– Все наши претензии, – повторил онзамедленно, – были бы сняты… да, были б сняты, если бы…

Он снова замолчал, на этот раз заговорил Бульдинг, взглядстал острым и цепким:

– Да, господин президент. В каком случае мы сняли бывсе свои претензии и требования?

И отменили бы эту дурацкую войну, договорил Файтер мысленно,а вслух сказал:

– Если бы они отказались всего-навсего отодного-единственного пункта в их доктрине!.. От одного-единственного. Самогобесчеловечного, который вызывает негодование вот уже тысячи лет у всех народов.Я имею в виду их богоизбранность, их расовое превосходство.

Гартвиг усмехнулся, Бульдинг перевел дыхание, развел руками:

– От чего угодно откажутся, только не от этой дурости.

– Если бы евреи, – продолжил Файтер, чувствуя себятак, словно оправдывался, – если бы они составляли некий масонский орден сзамкнутой структурой, со всеми их заморочками насчет обрезания и свинины, ночтоб это была именно организация, равно доступная для всех народов! И тогда небыло бы претензий. Наоборот, все были бы счастливы, что какая-то группа взялана свои плечи такую тяжесть и несет на благо всего человечества… А такполучается, что тяжесть-то несут, но только для себя, а в далеких планах у нихстереть с лица земли все остальные народы и создать Великий Израиль на всюпланету!.. Кстати, не таких уж и далеких планах.

Гартвиг хмыкнул:

– Вы так вздохнули вначале, что я в самом деле подумал,что вы на такое надеетесь всерьез.

– Мне так хотелось поверить…

Гартвиг буркнул:

– Никто из нас не каннибал с окровавленным ртом. Но ядаже предположить не могу, чтобы евреи отказались от своей идеи насчет своегорасового превосходства.

– Как вам сказать, – ответил Файтермедленно, – как вам сказать… Если бы они от этой сладкой дури отказались…это было бы великим благом. Как для всего человечества, так и для них. Но…

– Ну-ну?

– Это были бы уже не евреи, – закончил Файтер.

Их слушали внимательно, у всех очень серьезные и как будтопосыпанные пеплом серые лица. Олмиц вздохнул, сказал задумчиво:

– Это были бы какие-то новые евреи. Новые.

Если у тебя есть доступ к Интернету, то ты возишь с собойвсе библиотеки мира, все картинные галереи, все кинофильмы, все философскиетруды, как и все анекдоты, порнуху, альбомы скабрезных фото, всю музыку,начиная от высокой классики и заканчивая последним писком молодежной моды.

Стивен воспользовался старым добрым яндексом, ввел«Эллинизация» и нажал на Enter. Поисковая машина выдала полмиллиона ссылок, онщелкнул на первой и сразу с головой погрузился в дивный мир, когда рушилисьогромные державы и рождались новые, когда прихоти владык меняли карту мира, иодин человек, будь он царем огромного государства или простым пастухом, могкруто изменить направление всей цивилизации.

Если бы не внезапная загадочная смерть АлександраМакедонского на тридцать втором году жизни, эллинизация всего Востока, включаяИудею, была бы закончена при его жизни. С этим согласны все историки, так какименно эллинизацию он ставил во главе своей политики и на Восток повел своютридцатитысячную армию против миллионной персидской только для того, чтобы духвысокой культуры эллинов проник во все уголки мира.

Однако его наследники, полководцы, были заняты борьбой другс другом, распространение греческой культуры среди варварских народов казалосьделом нелепым. Все покоренные страны должны были платить всего лишь дань,кстати – небольшую. Эллины ввиду своей немногочисленности опасались народногонедовольства, и потому покоренные народы наслаждались спокойной и мирной жизньюпод греками, когда их никто не притеснял, а законы уравняли всех, такие простыеи понятные.

Благодаря завоеваниям Александра греческая империяраскинулась почти на весь известный мир, торговые люди ликовали, потому что безохраны и препятствий могли забираться в такие отдаленные уголки мира, о которыхникто и не слыхал. Конечно же, торговля по большей части была в руках евреев,они быстро богатели, плодились и вскоре стали многочисленным народом.