На улице раздались возбужденные голоса, затем коротко взвыласирена полицейской машины. Он осторожно приблизился к убитому, молодойхудощавый мужчина, вид типичного работника низших категорий, такие ходят везденеприметные и тихие, работают либо уборщиками, либо грузчиками, очень редкоподнимаются до квалифицированных работ. Но чтобы стрелять, особой квалификациине требуется, как они считают. И еще они всерьез верят в то, что Бог создаллюдей, а Кольт уравнял в правах.

Полицейский внимательно проверил его документы, осмотрелразрешение на ношение оружия. Появились еще двое, на Стивена посматривалинедоверчиво, вопросов не задавали, быстро и профессионально осмотрели комнату,Стивен обратил внимание, как оба, не тратя лишние секунды, определилитраектории пуль, восстановили для себя картину схватки.

Офицер сказал медлительно, он не спускал пристальноговзгляда со Стивена:

– Вы очень умело разделались с нападающими.

– Я не родился коммерсантом, – ответил Стивен,стараясь, чтобы голос звучал самодовольно. – Когда-то я служил в самойлучшей армии! Служил, скажу с заслуженной гордостью, неплохо. Если слыхали про«Бурю в пустыне», то я был в передовом батальоне, что вошел в Бейрут!

Офицер поскучнел, здесь каждый день гремят взрывы ираздаются автоматные очереди, а этот хвастается, как, схоронившись за толстойтанковой броней, въехал в город, разбомбленный так, что не оставалось ниодного, способного держать в руках даже пистолет.

– Вам повезло, – сказал он, – но будьтеосторожны. В последнее время боевики что-то обнаглели, уже дважды ухитрялисьпохищать бизнесменов прямо здесь, в Иерусалиме! Такого еще не было.

– Безобразие, – согласился Стивен. – Почемуих всех не убьют?

– Скажите это вашему президенту, – ответилполицейский недружелюбно.

– Нашему?

– Наш премьер хорош, – согласилсяполицейский, – но все-таки это ваш не дает нам нанести такой удар, чтобынавсегда отбить у них охоту к таким забавам. Или, по крайней мере, мы бы сумелиотбить желание у арабов хозяйничать в нашей стране.

То есть депортировали бы все арабское население, подумалСтивен с мрачным негодованием. Или сразу в газовые камеры?

– Да, – согласился он вслух, – теперь я вижу,что наш президент чересчур добр и гуманен. К некоторым лицам надо бытьпостроже. Теперь я тоже считаю, что террористов надо истребить.

Полицейский вздохнул, смолчал, но взгляд был красноречив.Хорошо бы, прочел Стивен в его глазах, если бы на каждого из вас, проклятыхлибералов, напали вот так, вы бы тогда по-другому запели.

– Возможно, – сказал офицер, – мой начальникпожелает задать вам пару вопросов, но я и так вижу, что дело чистое. Онипытались вас убить или похитить, вы защищались. Фото этого, которому вы такумело всадили пулю прямо в лоб, я видел в картотеке… Дважды привлекался, всякийраз выходил за недостатком улик…

– Ну вот и хорошо, – сказал Стивен бодро. – Ясэкономил деньги налогоплательщиков.

– Это да, – согласился полицейский, он впервыеулыбнулся. – Нам меньше работы.

– Рад помочь!

– Вы не собираетесь пока покидать город?

– Пробуду еще неделю, – сообщил Стивен. – Свашими ребятами обычно удается быстро договориться. Это с джапами все тянется,церемонии любят, да с китаезами никогда не поймешь, где они каверзу готовят. Авы народ торговый, шустрый…

Офицер поскучнел еще больше. Уже и армия показала себя вбоях, и ученые берут Нобелевские премии, а все равно евреев считают лишьторгашами.

Он вяло козырнул, все трое отбыли. Чуть позже прибыламашина, забрали труп, а хозяин гостиницы прислал столяра и стекольщика, чтобысразу заменили дверь и вставили стекло, дабы не отпугивать туристов отвообще-то приличного заведения.

Файтер то и дело вытирал быстро потеющие руки, Гартингвыглядит не лучше, а всегда невозмутимый Олмиц сейчас бледен, как привидение, инатянут, как струна.

– Их подготовили, – сообщил он президенту нервнымшепотом. – Обработали. Если сорвется, уже ничего сделать не сможем.

Файтер смотрел, как в зал входят сенаторы: главы комитетов,групп, секций, председатели авторитетных организаций. Каждый знает себе цену,каждый прекрасно представляет мощь тех сенаторов, от лица которых он здесь, авместе с ними и ту часть избирателей, которая доверила им говорить от их имени.

Когда все заняли свои места, Файтер вышел к трибуне с самойбеспечной и обаятельной улыбкой, поздравил всех с редкостной погодой, когдапосле тайфуна установилось нечто нежное, безветренное, с ясным небом итемпературой в двадцать пять по Цельсию.

– Не стану утомлять вас рассказом о международномположении, – сказал он. – Сейчас информация настолько доступна, чтодаже сверхсекретные документы как-то появляются в Сети. А что происходит вмире, вы знаете не хуже меня. И знаете, что Израиль по-прежнему отвергает всенаши предложения о совместном контроле за его ядерными арсеналами, военнымизаводами… И вообще требует полного невмешательства…

Он говорил и всматривался в лица, холеные, значительные,полные достоинства, с аурой могущества. Не меньше трети из них евреи. Частьпродолжает поддерживать Израиль, хотя и уговаривают смягчить расистскуюполитику, другие переводят в Израиль сотни миллионов долларов, пользуясьдоступом к солидным международным фондам, но и эти – эллинизированные, чтозначит – на его стороне. На стороне интеграции Израиля в международноесообщество. А деньги переводят, потому что Израиль – свой, ему надо помогать,так везде во всех иудейских текстах. Но сейчас помогать – это в первую очередьудержать Израиль от лобового противостояния с США.

– Мы хотим помочь Израилю, – сказал он снажимом. – Именно помочь!.. Лишь небольшая часть израильтян придерживаетсярасистской, по сути, доктрины, а все остальные, их подавляющеебольшинство, – за светское государство. Мы – демократы, мы не можемспокойно смотреть, как небольшая группка населения навязывает свои взгляды исвою власть. Вы знаете, какому нажиму мы подвергаемся со стороны мировогосообщества, что все еще допускаем существование этого островка, изолированногоот всего человечества!.. И мы видим, что раз уж приняли на свои плечи рольвсепланетного полицейского, то мы должны… просто обязаны принять меры!

С первого ряда сенатор Джонсон, представляющий Юту, но самоеглавное – Международное сообщество Национальных банков, поинтересовался:

– Все это нам давно известно, господин президент. Какмы поняли, вы хотите предложить какой-то план действий? Мы слушаем васвнимательно.

Файтер вздохнул, он сам чувствовал, что за общими словами,давно известными и затертыми от частого употребления, скрывает страх инежелание произнести роковые слова.