Вильдор сказал ликующе:

– Это значит, можно сразу на танке?

Стивен поморщился:

– Еще скажи, с каменным топором. Операция будетбесконтактной. Повторяю для тугослышащих: сперва хирургические удары умнымибомбами, а затем мы занимаем пункты связи и устанавливаем на крышах высотныхдомов пулеметы. Вот и все… в общем.

Герт спросил деловито:

– А со стороны Иордании?

– Там три пограничных КПП, – ответилСтивен, – на мосту Алленби в районе Иерихона, Арава к северу от Эйлата иеще один на мосту шейха Хусейна на реке Иордан севернее Бейт Шеана. Этого длянас вполне достаточно.

– Тем более, – сказал Вильдор понимающе, –что и там будут наши люди?

– Естественно, – ответил Стивен серьезно, непринимая легкомысленного тона. – Последняя военная операция человечествадолжна быть безукоризненной. Помните, войдет во все учебники! Не тольковоенные. Детишки будут о ней читать в букварях, как о последней войне, послекоторой настали вечные миры и щасте.

О последней войне, вспоминал он на обратном пути. У каждогонарода свои великие и победоносные войны, свои победы и свои великие подвиги,которыми гордятся.

Японцы, к примеру, любят горделиво рассказывать о самураях икодексах чести, русские всякий раз упоминают, что бросались грудью на дзоты,шли на таран, кидались под танки, обвязавшись гранатами, для французов генийвсех времен и народов – Наполеон, а вот иудеи вроде бы никогда никаких побед неодерживали, в этом Стивен был уверен, пока во время длинного перелета черезокеан не пролистал бегло историю евреев.

И было такое, что засело острой занозой. В детстве и юностичасто читал книги на историко-патриотическую тему. О том, как первопоселенцыотважно дрались с индейцами, а когда враги наседали, то, чтобы не попасть вруки этих дикарей, отважно вонзали себе в грудь кинжал, бросались со скалы илив реку. Конечно, сдавшихся всегда неизмеримо больше, и во времена войны синдейцами, и с англичанами, и с немцами, но все равно как хорошо было в детствепеть: «Никогда-никогда-никогда янки не сдадутся!»

Каждый случай отважного поведения становился предметомгордости, ибо народ, где есть люди, способные жертвовать собой, имеет будущее.Но вот обыденный случай, о котором не так уж и многие знают, который никак неотмечается. В 70 году римские войска окончательно подавили восстание евреев,только около тысячи зелотов сумели бежать из Иерусалима в крепость Мосаду иукрепились там. Три года римляне вели осаду и предпринимали попытки взятьМосаду, но, хотя их было около 15 тысяч легионеров, это оказалось непросто.День и ночь римские инженеры сооружали тяжелые катапульты и тараны, наконецдвинулись под прикрытием «римских черепах» к стенам.

Судьба защитников была ясна: схваченных мужчин и женщинпродадут в рабство. Собственно, это даже гуманно: ведь не перебьют же, неразвешают на крестах, как всю армию Спартака, а просто продадут на невольничьихрынках, где из века в век продают тысячи и сотни тысяч невольников. Вон в одномРиме на каждого римлянина приходится по несколько рабов!..

Однако же 960 евреев, защищавших Мосаду, сказали, что евреипо своей религии никому не могут быть слугами, как только Всевышнему, потомуони умрут, но не будут рабами. В ночь перед последним штурмом глава восставшихБен-Яир велел уничтожить в крепости все, кроме еды, чтобы ворвавшиеся римляневидели, что не из-за недостатка еды защитники покончили с собой, после этогодесять человек взяли в руки мечи… Дело в том, что самоубийство – грех, потомуэти десять убили женщин и детей, а также всех остальных мужчин, а затем один изних убил остальных девятерых, и только тогда сам покончил с собой. Хотяговорят, что он не покончил с собой, по той же причине, что самоубийство –грех, а тайком ускользнул – одному проще, ускользнул, чтобы поведать мируправду, и что этим последним защитником был сам Иосиф Флавий, написавший потом«Историю Иудейской войны».

Для любого другого народа этот случай стал бы величайшей изпамятных дат, но странный народ иудеи: отмечают только духовные победы, толькодуховные достижения, только ступеньки на долгой и высокой лестниценравственности…

Еще с дороги, едва распустив группу, начал названиватьМарии, но ее телефон не отвечал, расстроенный вернулся в номер, позвонилоттуда, снова облом, принял душ и снова полез в Интернет, на этот раз толькодля того, чтобы убить время.

Надежда на то, что встретятся вечером, оказалась зряшной.Полночи извивался в жаркой комнате, несмотря на работающий кондишен, наконецзаставил себя заснуть, а там сразу же прыгал с парашютом, стрелял изкрупнокалиберного пулемета, подкрадывался к часовому и резал ему горло, какбарану, молоденькому такому парнишке, у которого дома мать и отец, ждут,невесту уже наверняка присмотрели…

В последнем сне бежал по ступенькам на башню, раздалсятреск, под ногами обрушился весь пролет. Он падал в бездну, дыхание замерло всмертной тоске… и проснулся с сильно стучащим сердцем. Ладонь автоматическискользнула под подушку, рукоять армейского пистолета «беретта», как влюбленныйв хозяина щенок, с готовностью скользнула навстречу.

Чувство страха стало уходить, но тут он услышал, как далеков коридоре негромко звякнуло. Он нарочито оставил там пустую банку из-под пива,брошенную вроде бы случайно, но именно в том месте, где пройдет нога любого,кто вздумает вторгнуться в снятый им номер. На всякий случай, вдруг да чудомминует, есть еще одна в его номере, где все небрежно, разбросано, неубрано, каки положено для одинокого мужчины, что приехал на недельку по делам и заоднооттягивается на полную катушку.

Очень медленно он перевел предохранитель и опустил палец накурок. Не сводя ствола с двери, дотянулся до второго пистолета, «зиг-зауэр»Р-26, демонстративно оставленный на столике возле кровати, взял и тоже поставилна боевой взвод. Теперь надо прикинуть, кто это может быть, потому что у всехсвоя тактика, а ему нужно угадать точно, потому что на такие дела по одному неходят: один сумел бы достать его прицельным выстрелом, высмотрев черезоптический прицел, издали.

Дверь, к счастью, одна, но стрелять могут также и черезокно. Правда, он на втором этаже, но можно как свеситься с крыши, так иподняться по приставной лестнице.

Окно разлетелось, несколько быстрых выстрелов продырявилипостель. Его пистолет рявкнул трижды в ответ, за окном мелькнула тень, выстрелыоборвались, а он толкнул ногой кресло, чтобы оно перевернулось, громкозахрипел, застонал, и тут же дверь распахнулась, но второй пистолет сразузадергался в его руке, и очередь из автомата ушла в потолок.

Он отпрыгнул под укрытие стены, еще раз выстрелил в двернойпроем, над телом неизвестного, из пробитой головы которого сразу началарасплываться темная лужа. Теперь уже оба пистолета нацелены на пустотукоридора, он некоторое время ждал, однако на улице приглушенно хлопнула дверь,послышался шум отъезжающего автомобиля.