меритократии… это не мы придумали… это назрело, а мы только выполняем роль золотарей?.. И устранение самых отвратительных и заметных крикунов… вдруг это инстинктивная реакция человеческого общества на заразу?

Саруман задумался, хорошая черта ученого, ничего не отвергает сразу, а Фальстаф жизнерадостно заржал.

– Ты даешь!.. Теория Большого Адама?

В комнатке общества «Meritos»» народу многовато, воздух спертый, а гул возбужденных голосов я услышал еще в коридоре, только подходя к двери.

За столом несколько ребят, знакомых по сайтам и конференциям трансгуманистов. Там же новые парни рослого и спортивного сложения, что настораживает, хотя теперь интеллигенты тоже посещают качалки.

В мою сторону никто не оглянулся, вход свободный, приходи и слушай, проникайся, вступай в ряды и начинай борьбу за новый мир, естественно, самый правильный и справедливый.

Один из новых сейчас как раз держит речь, крупный белокурый и голубоглазый атлет скандинавского типа с кавказским лицом, похож на Бадрутдина, разве что еще крупнее, явно кумык, говорит громко и мощно жестикулируя, трое девушек в помещении завороженно не столько слушают, как смотрят на его бодибильдерскую фигуру.

Он в тонкой майке и облегающих джинсах, все обтягивает тело красиво и плотно, я подумал с некоторой тревогой, что надо сразу прислушаться к речам такого нордически слепленного человека, как бы не пошли речи насчет расового превосходства, слишком легко молодежи сбиться на этот простенький путь.

Нужно чаще подчеркивать, что у нас отбор только по интеллекту, потому равны все расы, веры и гендеры. Для нас Стивен Хокинг значим, а вот суперфутболист Бабу нет, несмотря на его всемирную славу у дураков, которых 99,99 % населения.

Ага, уже с азартом разрабатывают методы борьбы с трафлами. Ну, это понятно, просветительство и разъяснение нашей позиции дело скучное, а вот бороться всегда интереснее. Но все равно надо похвалить, хотя видно же, большинству все равно где бузить и что ломать, а если бить морды за правое дело, за цивилизацию и культуру – это как здорово!

Бьешь морду и осознаешь, что сражаешься за вечные и правильные ценности, за культуру и человечность. И чем больше бьешь морд за правое дело, тем больше в тебе человечности и культуры.

– Как зовут этого новенького? – спросил я шепотом.

– Джамал, – ответила так же шепотом одна из девушек в задних рядах. – Бадрутдин привел двоюродного брата. У него сайт по трансгуманизму… И форум есть.

– Тогда наш человек, – согласился я.

Бадрутдин поднялся из-за стола и встал рядом с братом, чтобы видели его с головы до ног, сказал громко и страстно:

– Говорят, живем в хорошее время! Справедливое! Умных людей заставляют молчать, чтобы не обижать тупых. А как так тупых намного больше, то умные должны молчать всегда, везде и всюду. С этим надо кончать!

Еще одна девушка обернулась ко мне, я узнал ту комсомолку в красной косынке. Она улыбнулась мне дружески, узнала.

– Я Анка, – сказала она, – как пулеметчица у Чапаева. Хорошо говорит, да?

– Хорошо, – согласился я.

– А как кончать? – уточнила она. – Дураки говорливее и громогласнее! Как заставить их замолчать или перекричать? Слушать умности все равно не будут, дураки только себя слышат. Ну и тех, кто такие же.

Я не успел ответить, Джамал словно услышал, повысил ГОЛОС:

– Нам действовать надо жестче!

Я насторожился, было видно, что Джамал ждал этой реакции Анки-пулеметчицы, а то и сам к ней подводил, умеет раздувать огонь в нужную сторону, повысил голос до трибунного накала:

– Начнем срывать своими акциями их дурацкие концерты! Будем мешать работе ночных клубов, поведем пропаганду против профессионалов спорта…

Это пусть, мелькнула мысль, за это не сажают. В самом крайнем случае оштрафуют, будем выплачивать из кассы движения.

Так же тихонько отступил и неслышно прикрыл за собой дверь. На сегодня встреча с Ивановым-Альбертом, бывшим актером Малого театра. Карьера у него не задалась, из актеров перешел в артисты, быстро понял хтонные запросы общества, которое высоколобые тянут вверх, а оно само стремится поглубже в тину под корягу, подстроился, объявил себя всегендерным, придумал собственную программу, в рамках которой выходил на сцену то в женском платье, то с оголенным пенисом, раздутым в клинике до размеров древка лопаты, и размахивал им на сцене, вызывая восторженный рев подростков, как же, герой, возмутитель спокойствия стариков, ломатель шаблонов, свои песни всегда с матом, не брезговал исполнять чужое, меняя слова на обсценные.

Сейчас у него свой менеджер, пиар-команда. Я представился одним из видных акционеров Газпрома, сказал о заинтересованности нашего правления, и меня любезно пригласили на личную встречу.

– Представляю коммерческий отдел рекламного блока, – назвался я. – Ценю ваше время, потому сразу изложу цель визита. Меня уполномочили предложить вам турне по Западной Европе. Если заинтересует, нам желательно узнать ваши планы и возможности, все-таки это несколько месяцев почти ежедневной работы…

Он сказал живо:

– Я полон силы, меня ничто не отвлекает от работы!..

– Прекрасно, – сказал я. – Значит, мы договоримся. Еще нужно уточнить ваши запросы и увязать с нашими возможностями…

Он взглянул мне в лицо, чуть поколебался, явно стараясь определиться с запрашиваемой суммой, сказал замедленно:

– Мне нужно по моим прикидкам заработать десять миллионов долларов. Как их наберу, неважно. По словам Юдковского, первая коммерческая партия наноботов широкого профиля поступит в продажу скоро, но ценой примерно в два-три десятка миллиардов долларов. Конечно, воспользоваться могут разве что Илон Маск или Рокфеллер…

Я пробормотал:

– Это верно.

Он добавил с уверенностью:

– Но когда цены начнут падать, подключатся уже и простые миллиардеры, хотя назвать их простыми язык не поворачивается.

Я пробормотал:

– Но десять миллионов… гм… все же маловато в первые годы.

– Хуже другое, – сказал он. – Эксперты говорят, стоимость упадет примерно до десяти миллионов долларов, а потом надолго остановится!.. На несколько лет, пока не найдут способ штамповать их на какой-то другой основе. А что, если не успею? Надо спешить зарабатывать, пока пипл хавает.

– Не успеешь, – согласился я и вытащил из-за пояса пистолет. – Точно не успеешь.

Он вытаращил глаза, сделал шаг назад, но я уже выстрелил. Пуля вошла точно над переносицей, ноги еще только начинают подгибаться в коленях, а он уже мертв.

Глупо, мелькнула холодная, как ящерица в глубокой норе, мысль. Это военных принято стрелять, политикам устраивать автокатастрофы, а люди искусства должны умирать от передозировки.

Что мне стоит всадить ему лошадиную дозу героина?

А звездам спорта устраивать массовые инфаркты, вдруг да кого-то из поклонников заставит из качалки уйти изучать квантовую физику.

Хотя нет, отбросы общества не стоят, чтобы с ними возились и как-то дифференцировали. Это для толпы они звезды, для высоколобых – отбросы.