стройная фигура, еще тоньше, чем у Маргариты, явно в спортзале провела времени больше, чем в университете на лекциях.

На ходу болтает весело по мобильнику, улыбается, на меня взглянула с безразличием, потом глаза чуть расширились, словно узнала бывшего, торопливо сказала «Пока, созвонимся», я уже прошел мимо, как за спиной раздался ее звонкий голос:

– Берлог?

Я обернулся, она приветливо улыбнулась, сказала весело:

– Я подруга Маргариты, брала у вас анализ крови, помните? И вообще она о вас много рассказывала, вы ей понравились, а у нее вкусы строгие.

Я ответил дружески:

– Привет, Рафаэлла. Да, я помню вас и шприц ваш помню. Вы у меня пинту крови взяли! Что у вас за зверские анализы, до сих пор ломаю голову.

Она вскрикнула обиженно:

– Ну до чего же мужчины боятся уколов!

– Но вы с Марго хороши, – договорил я. – Красивые, статные и, похоже, очень даже неглупые. Вами наверняка любуются. Я бы вами и сейчас, наверное, залюбовался бы, если не та пинта крови, что вы взяли для каких садистских целей…

Она кивнула, продолжая рассматривать меня очень внимательно.

– Да-да, я такой вот изверг. Давайте присядем на минутку?

Она указала на выставленные из кафешки на тротуар два легких столика со стульями.

Я спросил с недоверием:

– А что вы успеете за минутку?

Она улыбнулась.

– Долго ли умеючи?

– Умеючи, – ответил я фразой из анекдота, – долго.

Мы сели друг напротив друга, она сказала уже серьезно:

– Можно сразу на «ты»? Мы с Марго друзья, так что еще будем встречаться.

– Конечно, – ответил я.

– Мы в самом деле, – продолжила она, – дружим. По ее словам, вы из мира ученых, это здорово! Я, правда, тут же пробила вас по базе, но компромата, увы, не нашла. Вы не думайте, мы в самом деле дружим, так что заботимся друг о друге, оберегаем…

– Здорово, – ответил я, – много слышал о крепкой мужской дружбе, но о женской, гм… Мужчины дружат, как собаки, а вот заикнись о дружбе между кошками, любой зоолог поднимет на смех.

Она повторила спокойно и в то же время напористо:

– Но компромата, как уже сказала, на вас не обнаружила. А знаете ли, старалась!

– И то слава богу, – сказал я с настороженностью, потому что она продолжает рассматривать меня так, словно держит в перекрестье прицела. – Не был, не состоял, не замечен…

– И вообще не существует, – договорила она многозначительно. – Правда это относится к мужчине, который не пьет, не курит, не ходит по бабам, но вы как раз из этой призрачной категории.

Подошла официантка, совсем девочка, явно школьница подрабатывает после уроков, улыбнулась профессионально приветливо, даже слишком обещающе, словно уже готовится в эскортницы.

– Что будете?

Рафаэлла отмахнулась, я сказал:

– Двойной эспрессо. И даме, что пожелает.

Официантка посмотрела на мою спутницу, та сказала небрежно:

– Просто кофе. Средний.

Официантка убежала, чуть ли не подпрыгивая, чтобы показать рельефные булочки, на тот случай, вдруг я богатый.

Я с любопытством перевел взгляд на Рафаэллу.

– Значит, не существую?

Она кивнула, продолжая рассматривать меня с тем же интересом.

– Верно. Досье у вас… лучше не придумать, везде средние показатели. Правда, есть интересные совпадающие моменты.

– Ну-ну?

– Родились в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, – сказала она, – в городе Спитак, верно?

Я кивнул.

– Вместе, – продолжила она, – с другими уцелевшими после землетрясения детьми, забрали остальных, кого в семьи, кого в детдома. Вы попали в детдом, там выросли, закончили школу, поступили в универ… В армии не служили, что-то со здоровьем, хотя по вам такое не скажешь…

– Зрение минус десять, – сказал я. – С такой близорукостью не брали. Потом, правда, я в клинике Федорова сделал операцию, но это уже взрослым. И как, прошел… вашу проверку?

Хотел сказать «твою», но если ее что-то сдерживает, хотя сама предложила перейти на «ты», то и мне лучше держать дистанцию, вежливость еще никому не помешала.

Она чарующе улыбнулась, чуть ли не пропела ласковым ГОЛОСОМ:

– Полностью. Правда, так как я чуточку ревную подругу, меня как-то царапнуло некое совпадение… Спитак именно в восемьдесят восьмом году был полностью разрушен землетрясением. За тридцать секунд погибло свыше двадцати пяти тысяч человек!.. Землетрясение разрушило еще Ленинакан, Степанаван, Кировакан, но там уцелела хотя бы половина жителей.

– Грустно, – сказал я, – это не я разрушил, клянусь! А против стихии наши руки пока коротки.

Кофе принесли в крохотных чашечках, Рафаэлла взяла свою в ладонь, как и предписано правилами этикета, остальной же народ просовывает палец в ручку, плевал он на этикет, да и кому правила нужны, даешь свободный мир без правил и предписаний!

– Школа, – продолжила она, – где вы учились в Нижнем Новгороде, была полностью затоплена при наводнении.

– Природа, – сказал я, – и супротив климата мы не очень. Хотя я в школе не раз мечтал, чтоб сгорела или затопило.

– Закончили универ, – продолжила она тем же непреклонным тоном, у меня возникло ощущение, что я в неглубоком окопчике, на который надвигается танк, – на Украине…

– Все верно, – согласился я. – А вам, как вижу, хотелось найти судимости за разврат или за убийства?

Она покачала головой, взгляд ее оставался строгим и вопрошающим.

– По вашим глазам заметно, уже поняли, что меня зацепило.

Я проговорил очень спокойно:

– Скажите, узнаю… Вы работаете или служите?

– Служат собачки, – отпарировала она с достоинством, – а я работаю, как вы и намекнули, в органах.

– А как же больница, белый халат…

Она отмахнулась.

– Зачет по практике. Мы все обязаны уметь оказывать простейшую помощь. Я на последнем курсе факультета криминалистики, это в программе.

– Ого, – сказал я с уважением. – Криминалистика – это изучение попавшихся преступников?.. Ну, а я изучаю тех, что не попались.

Она заулыбалась.

– Что за наука?

– Политология, – ответил я скромно. – Значит, органы… Внешние или внутренние?

Ее губы чуть тронула улыбка, голос прозвучал почти доверительно:

– Внешние – птицы высокого полета. Я занимаюсь ерундой, работаю с большими датами, у нас свои сервера, но все это называется бумажной работой, хотя у нас бумага только в туалетах.

Я вскинул руку, официантка тут же подбежала, резвая и веселая, я указал на пустые чашки.

– Это убери, принеси мороженое. Мне шоколадное с орешками, а даме…

Рафаэлла чуть поморщилась, но сказала быстро:

– Да-да, вы правы, надо остыть. Простой пломбир. Двойную порцию!

Официантка ускакала, Рафаэлла сказала очень серьезно:

– В Спитаке полностью погибли все архивы, как вы, конечно, в курсе. Но дело в том, что и я в курсе. А в школе, когда затопило весь поселок, архивы смыло в реку.

– Ого, – сказал я. – Какая трагедия! Надеюсь, в Киеве землетрясения не было? И Днепр