— Я просто хотел помочь тебе разобраться, вот и все, —сказал Тамани.

— Мне не нужна твоя помощь.

Тамани кивнул. Он недолюбливал Дэвида, но теперь, когда тотперестал быть препятствием, уже не испытывал к нему ненависти, а во многом дажесимпатизировал. По крайней мере, у парня превосходный вкус.

В полной тишине прошло четверть часа. Затем полчаса. Таманиуже подумывал улизнуть, когда Дэвид наконец заговорил:

— Многие люди не могут иметь детей — например, родителиЛорел.

Тамани уже и забыл, что говорил о детях. Забавно: после двухдней игры в молчанку Дэвид откликнулся именно на эту тему.

— Само собой, но...

— Тогда они усыновляют кого-нибудь. Или просто живут вдвоем.Необязательно иметь детей, чтобы быть счастливым.

— Может, и так, — согласился Тамани. — Зато она переживеттебя на сотню лет. Ты правда хочешь, чтобы она смотрела, как ты умираешь?Хочешь усыновить детей, которые умрут на ее глазах, состарившись, когда онабудет выглядеть на сорок?

— По-твоему, я об этом не подумал? Такова жизнь. Не для вас,конечно. У вас есть всякие чудодейственные снадобья. — Последние слова онпроизнес с издевкой, и Тамани разозлился. Разве Дэвид сам не выжил благодаряволшебному эликсиру? — А у нас так. Ты не знаешь, умрешь через месяц, черезнеделю или через восемьдесят лет.

— Это риск, но он стоит того, когда любишь по-настоящему.

— Иногда одной любви недостаточно.

— Самовнушение. — Дэвид посмотрел Тамани в лицо. — Толькотак ты можешь быть уверен, что выиграешь.

Укол попал в цель. Тамани действительно говорил это себе нераз за последние несколько лет.

— Я всегда был уверен, что выиграю, — тихо сказал он. —Только хотел знать когда.

Дэвид презрительно хмыкнул и отвернулся.

— Помнишь, что я рассказывал про Ланцелота?

— Он был телохранителем Гвиневеры, — сказал Дэвид, — покрайней мере, в твоей версии.

Тамани вздохнул. С Дэвидом непросто, но он хотя бы слушает.

— Фер-глейи в самом деле означает «телохранитель», но несовсем в том смысле, как ты думаешь. Фер-глейи — еще и недремлющий страж.Ланцелот должен был защищать не только жизнь Гвиневеры, но и Авалон — сделатьвсе возможное, чтобы Гвиневера исполнила свою миссию. Проследить, чтобы она неотступила.

— А ты — фер-глейи Лорел.

— Может, Лорел тебе и не говорила, но я был с ней знаком...раньше. Со дня, когда она покинула Авалон, я изо всех сил стремился стать еетелохранителем. Все решения, которые я принимал — каждая минута обучения, —были нацелены на то, чтобы занять это место. Я не хотел уступать Лорелкакому-нибудь безразличному исполнителю. Кто может лучше направлять и оберегатьее, чем тот, чья любовь равна моей?

Дэвид мрачно покачал головой и попытался заговорить.

Тамани оборвал его:

— Я ошибался.

Во взгляде Дэвида мелькнуло любопытство.

— То есть?

— Любовь лишила меня здравого смысла. Я знал, как Лорелценит уединение, и, хотя она не догадывалась, что за ней наблюдают, я потерялбдительность и прозевал ее переезд. Пока она не вернулась, я думал, что предалЛорел и Авалон. Мы поставили тут стражей, и я тоже хотел приехать — мечтал бытьрядом с Лорел не меньше, чем защищать ее, а может, и больше. Поэтому я исдержался — решил не приезжать из ложных соображений и убедил себя, что ложныесоображения подталкивают к неудачному выбору. А теперь я здесь, и, признаюсь,видеть ее с тобой было мучительно. Любовь мешает мне работать. Как в ту ночь строллями. Нужно было бежать за ними, а я не мог бросить Лорел.

— А если бы за углом ждали еще тролли? Что, если первыйнабег был с целью отвлечь тебя?

Тамани покачал головой.

— Я должен был доверять стражам. Не пойми меня неправильно,я все так же предан своему делу, только сейчас уже не верю в фальшивые идеалы.Я был готов умереть за Лорел и думал, это делает меня особенным. На самом делемногие стражи отдадут за нее жизнь. И иногда мне кажется, что Лорел была бы вбольшей безопасности с другим фер-глейи.

— Так почему не уйдешь? — спросил Дэвид.

Тамани рассмеялся и покачал головой.

— Не могу.

— Нет, правда! Если для нее так лучше, разве ты не обязануйти?

— Не выйдет. Я дал клятву, которая связывает меня с Лорел навсю жизнь, и должен служить ей до самой смерти.

— Вечно?

Тамани кивнул.

— Когда Лорел находится за пределами Авалона, я за нееотвечаю. И если она останется с тобой и вы поступите в колледж, угадай, ктопоедет следом? — Тамани ткнул пальцем в потолок, затем в себя.

— Что?

— Так или иначе, я буду наблюдать за ней на расстоянии.Тайно, если понадобится. И неважно, сколько ты проживешь, — я буду рядом, когдатебя не станет. Я проведу жизнь вместе с Лорел или наблюдая за ней, если онабудет с другим. Блаженство или мука — третьего не дано.

— Уж извини, но, надеюсь, тебе выпадет мука, — кривоусмехнулся Дэвид.

— Понимаю, — сказал Тамани, — И я не в обиде. Но все этовремя, стремясь стать ее фер-глейи, я не представлял, что мои чувства к Лорелсделают из меня плохого защитника. Иногда они побеждают, и я поступаю не так,как следует. — Он помолчал. — Например, бью невинных, чтобы мне полегчало. Этобыло очень непрофессионально, и я прошу прощения.

Дэвид поднял брови.

— Непрофессионально?

— Да.

Дэвид фыркнул, кашлянул и от души расхохотался.

— Непрофессионально, — пробормотал он.

«Все-таки странное у людей чувство юмора», — подумал Тамани.

— А я не жалею. — Дэвид широко улыбнулся. — Я хотел тебяударить, и ты хотел, чтобы я тебя ударил. По-моему, мы оба добились своего.

— Не спорю.

Переглянувшись, они рассмеялись.

— Слушай, — сказал Дэвид, — Мы жалкие создания. Все нашажизнь вращается вокруг нее. Я... — он прервался и смущенно опустил глаза, — ядумал, что умру, когда она меня бросила.

Тамани искренне кивнул.

— Знакомо.

— Просто даже когда тебя нет, ты все равно присутствуешь.Она постоянно по тебе скучала. Порой она смотрела в никуда, и я спрашивал, очем она думает, а она улыбалась и говорила «ни о чем». Но я-то знал, что о тебе.— Он наклонился ближе. — Когда ты объявился тут в сентябре, я возненавидел тебяеще сильнее.

— Аналогично, — Тамани старался не выдать свою радость, —Лорел носила в кармане твою фотографию — впервые я увидел ее в Авалоне два годаназад. Это было невыносимо: даже в те редкие моменты, когда Лорел принадлежалатолько мне, ты незримо присутствовал рядом.