– Да что ж это делается-то… – застонал Гриневский.

Алексей шикнул на него: мол, не время, братан, на порнухутаращиться, война идет.

– Я три года нормальную ляльку не видел, а тут такое… –сдавленным шепотом объяснил Таксист.

Неджметдин уверял, что охрана, расставленная по горам,стережет исключительно подступы к озеру, а зону внутри периметра неконтролирует. Более того – граница периметра отодвинута от священного местанастолько, чтобы, пробудись у кого такой соблазн, все равно не смог бы увидеть,что происходит у воды и на воде. Да-с, пожалуй, это действительно так. Глядя нашаховы игрища, невольно веришь, что свою интимную жизнь шах вряд ли выставит наобозрение простым часовым.

Непростыхже часовых было двое.

Два телохранителя, допущенных к самым сокровенным сторонамжизни владыки, берегли его покой на берегу озера. Первого телохранителя хотьсейчас бери и вставляй в серию бондианы, где дело происходит на БлижнемВостоке. Колоритен, ничего не скажешь. Вышел ростом и крепкотелостью, а особовышел чернотой и густотой бороды. А на зеленой, похожей на френч курткевыделялись пошарпанные кожаные ремни портупеи зело занятного вида. Уж неаглицкая ли, образца начала века?! К портупее с обоих боков присобачены кобуры– ясное дело, расстегнутые, с торчащими пистолетными рукоятями. Голову можнопрозакладывать, что бородатый одинаково неплохо шмаляет с обеих рук. За спинойу него висит классическая американская автоматическая винтовка М-16, но скореевсего она служит запасным оружием, если вдруг придется вести бой на расстоянии.А вот кинжалом, что висит на поясе в ножнах, отделанных каменьями, ясен хрен,этот чукча владеет, как циркач. Небось, с малолетства упражняется – вместошколы, пионерских лагерей и посещения секции юных натуралистов.

Сейчас этот генацвале прохаживался вдоль руин, происходящиму озера нисколько не интересуясь. Если и проводил взглядом по ожившей натемно-красном ковре камасутре, то задерживался не дольше, чем на предметахнеодушевленных – вроде камней и молельни. Впрочем, оба телохранителя в этом аспектепроявлялисебя одинаково равнодушно: не косили украдкой и уж тем более не пялились,причмокивая и облизываясь, на приозерную порнографию. Увы, сие лишь указывалона их профессионализм, а вовсе не на принадлежность к беззаботному товариществуевнухов или к сексуальной прослойке цвета ультрамарин. Просто когда настоящийпрофессионалработает, он уже не человек с его слабостями и пороками, он – почти машина.Машина, у которой остались лишь рефлексы, подчиненные исключительнопоставленной задаче и ничему более. И для них, двух притаившихся в камняхдоморощенных наемников поневоле, ничего обнадеживающего в этой картине неусматривается.

Но особенно Карташа заинтересовал второй телохранитель,сидящий на ступеньке молельни, – определенно европеоид. «Уж не русский ли, –само собой сложилось в голове предположение, – не из тех ли, кто невернулся домой после выполнения интернационального долга? Ведь всяких историйхватало... Взяли в плен, или сам перебежал, прижился, не исключено, принялислам, доказал свою верность повелителю, допустим, прикрыв собой во времяпокушения, – вот и попал в фавор, удостоился полного доверия…» Кожа,правда, смуглая, а какой, с другой-то стороны, ей еще быть, когда живешь наВостоке? Светлые волосы еще ни о чем не говорят, равно могут принадлежать ишведу, и англичанину, и настоящемугрузину, а уж если на то пошло, то уитальянцев или бразильцев тоже хватает своих блондинов. Но вот тип лица,особенно нос такой знакомой формы – картошкой, – это скорее указывает насоотечественника. Что ж, приятель, ты однажды сделал свой выбор, тут уж необессудь.

Отсюда было не разглядеть, какой марки снайперская винтовкалежит у «соотечественника» на коленях, но вот то, что он умеет с нейобращаться, это уж определенно, это в Мекку не ходи, это верняк…

А товарищ шах изволили развлекаться дальше, подключив кразвлекухе оставшихся гюльчатаечек. И в результате на ковре образовался стользапутанный, столь заковыристыйклубок плоти, что разобраться, где чья нога и гдечья голова было решительно невозможно, а любой режиссер порнофильмов немедляудавился бы от зависти при взгляде на сию вакханалию тел. Тем не менее, этамашина наслаждения работала безупречно – слаженно двигались поршни, ходиликулачковые механизмы, до двух диверов на скале, даже через такое расстояние долеталиритмичные охи-ахи… Короче, ни дать ни взять, а гонит продукцию конвейер-автоматпо производству оргазмов…

Телохранитель-блондин поднял снайперку, прильнул глазом коптическому прицелу.

Ах ты лапочка, вот оно, значит, как – значит, невооруженномуглазу мы не верим, проводим регулярный осмотр местности сквозь оптику!

Карташ и Гриневский моментально, не сговариваясь, убралиголовы из своей смотровой щели. Недосуг им любоваться на восточные любовныеутехи, а все, что требуется для планирования акции, они уже разглядели.

– Будем прикидывать, – сказал Карташ. – Чтомне стало без остатка, до донца ясно и понятно, так это расчет нашегоравнинного друга Неджметдина...

– Мы кладем шаха, нас кладет его кодла, – мрачноподхватил его мысль Гриневский. – Опознать нас никому не удается, двабелых придурка, какие-то левые русские отморозки. Короче, уж кто-кто, а Неджтут совершенно ни при чем и никому ничего не должен. Все расходятся довольными– кроме убиенного шаха, двух жмуров европейской внешности и двух пленниц великогои мудрого Неджметдина… В общем, вляпались мы с тобой, начальник, в полноедерьмо.

– Все, Таксист, понервничали и хоре, задвигаем эмоции идавай крутить варианты. Времени мало. Шах не до вечера же тут плещется. Может,с часок подрызгается и адью.

Таксисит расстегнул нагрудный карман, достал сигарету изпачки, поднес к лицу, глубоко вдохнул табачный аромат. Хотелось курить нетолько Гриневскому, но где ж тут закуришь…

– Значит, вариант номер раз, начальник. Мы спускаемся кэтому шаху, раскрываемся перед ним, растолковываем ситуацию вплоть до платины,клянемся на Коране, что не врем, и предлагаем торг. Попробуем сойтись надоговоре типа того, что мы заключили с Дангатаром. Только ради собственногоспокойствия уменьшим долю до четверти от общей суммы. Чем меньше запросишь, тембольше шансов выжить. За сумасшедшие платиновые бабки выторговываем у шахажизнь и в придачу не меньше десятка его бойцов, с которыми спускаемся с гор ивытаскиваем женщин из стойбища Неджа.

– Гибло, – покачал головой Карташ. – Весьрасчет строится на невиданном благородстве шаха, помноженном на неслабуюалчность. И что он нам поверит на слово...

– Зачем на слово? – перебил Таксист. – Пустьпошлет кого-нибудь на сортировку.

– И на фига ему тогда мы с нашими договорами иженщинами, когда платина окажется в его руках!

Близился полдень – час, когда, согласно ритуалу, шахпринимает озерную ванну. Следовало определяться, не затягивая.

– Вариант два, – сказал Таксист. – По-тихомууходим отсюда и чешем к туркменским погранцам. Сдаем им канал переброскинаркотиков... да и сами наркотики, уверен, еще в стойбище, отличная возможностьпогранцам отличиться, наполучать звезды и ордена! А взамен требуем освобожденияженщин из крытки. Вряд ли, заявись на хазу к Неджу отряд регулярных войск,перед ним станут понты крутить, в конфликт с государством Неджу вступать нетникакого резона. Ясно, что одним кровником у нас отныне станет больше, но... Ноэто, согласись, тоже вариант.