Не приходилось сомневаться, что за стрелки такие свалилисьна нашу голову. Подоспели шахские охраннички, что стерегли подступы ксвященному озеру. Быстро подоспели, надо сказать, еще б немного, и все стало быгораздо горячее.

Но чего не случилось, того не случилось, а с неслабой, новсе же выносимой болью он мог плыть дальше. И плыл. Прежним, освоенныммаршрутом. Выход в горизонталь колодца, темнота, в которой он вновьотталкивался пятками и хватался за выступы руками, вертикальный подъем… Все.Воздух. Тепло жаркого дня.

Карташ выбрался на камни, оставляя мокрый след. Поднялсянаверх, к Гриневскому, тем же, петляющим меж камней путем. Таксист, просунув вестественную амбразуру ствол автомата, вел прицельный огонь.

– Еще двух срезал, – сообщил он, не оглядываясь.

Алексей быстро, перевыполнив все солдатские нормативы,оделся.

– Уходим.

– Уходим так уходим, начальник.

– Сколько их там, не определил? – спросил Карташ,подхватывая вещмешок.

– Десяток точно. А может, и поболе.

– Ну ладно…

В диверсантском деле главное – суметь уйти. Подобраться, покуролеситьвволю – это ровно полдела, фифти процентов от общей победы. Никто не говорит,что первая половина дела проста, но когда ты себя уже обнаружил, когда поднялна уши всех кого можно, тогда все сразу многократно усложняется.

Алексей видел только один шанс выскочить из петли, в которуюони просунули собственные головы. Дело даже не в том, чтобы преподнестипреследователям нечто неожиданное. Шаховы хлопчики, думается, готовы кнеожиданному, поскольку один сюрприз в виде колодца, сообщающегося с озером,они уже получили. Значит, не должны сомневаться, что и трасса отхода заранеепродумана хитромудрыми и чересчур информированными киллерами. Шаховы хлопчикистанут землю рыть со всем прилежанием, проверять даже самые бредовыепредположения. Причем в прямом смысле станут рыть – если диверсантам известенодин потайной проход, запросто могут быть и другие, не менее потайные лазы.

Поэтому следовало преподнести им на блюдечке нечто совсем ужбредовое, немыслимое. Нечто уж совсем запредельно дикое, что никак не сможетприйти в головы боевикам. А самым диким и немыслимым было…

Никуда не отходить, остаться на месте. То есть там, куданепременно и очень даже скоро нагрянут боевики. Ну, не совсем уж в точности тамже, не тютелька в тютельку, можно ведь чуть-чуть подкорректировать дислокацию,перебравшись двумя камнями выше. Как бы забраться на крышу того укрытия, вкотором они находились допрежь, и затаиться там до темноты.

Косность мышления – вещь, что ни говори, сильная.Представьте себе такую картину: какой-нибудь снайпер застрелил с крыши домадепутатишку. Ясно, что понаехало милиции, коя быстро обнаружила позициюстрелка, нашла стреляные гильзы, брошенную снайперку. Так вот: станут ли ментыискать снайпера на крыше, когда у того была уйма времени уйти и скрыться?Маловероятно. Разве что у них найдется собачка… Да, если у шаховых боевиковвдруг прихвачен с собой мухтар, тогда да… тогда шансы выжить покатятся к нулю,как пушечное ядро с горы.

Стараясь не думать о потенциальной собаке, они перебралисьдвумя камнями выше. Кстати, пришлось попотеть – высота невелика, но лесенки ссобой, звиняйте, нету. Больше всего Карташ боялся оставить след на выступах –куда ставил ногу, за что хватался рукой – но вроде обошлось. Забрались. Изалегли на очень узкой и неровной, полной острых граней поверхности. Но тут ужне до удобств.

Шаховы боевики разыскали их предыдущую позицию не очень-то ибыстро. Вроде и видели, откуда стрелял неизвестный гад, но поди разыщи проход ктому самому месту. В конечном счете разыскали, конечно.

Внизу, в пугающей близи раздались голоса. Шестерки шаха – акто еще? – обменивались короткими злыми репликами. Что-то зазвенело,покатилось – гильзы, конечно. Потом один голос донесся чуть издали, несколькораз повторив одну и ту же фразу. От колодца, догадался Карташ. Зовет за собойостальных. Голоса тех, кого позвали, тоже стали удаляться в сторону колодца.(«Человека три-четыре, – прикинул Карташ, – обнаружь они внезапно моес Таксистом укрытие, можно еще потрепыхаться…») Потом обладатели гортанныхголосов вернулись, с минуту потоптались возле щели, через которую стрелялТаксист, и ушли…

И больше никто не тревожил их диверсантский покой до самойночи. Да и никаких звуков не доносилось до них – за исключением двух короткихавтоматных очередей.

Когда стемнело, они спустились с камней. Естественно, неудержались – бросили взгляд в смотровую амбразуру. Озеро блестело, каколовянное блюдце, тихое и покойное. Трупов возле него, ясный хрен, уже не было.А белеющие в ночи руины выглядели сейчас именно тайной веков – и ничем иным. «Аможет, нырнуть еще разок и достать что-нибудь со дна?» – пришла в головуКарташа шальная мысль. Но Карташ ее отогнал, как назойливого и бестолковогоночного мотылька.

Они могли налететь на засаду, выставленную на тропе. Оченьдаже могли… Но – не налетели.

Ясно, что часть людей шаха отправилась восвояси, унося трупыубиенных. Им задерживаться было никак нельзя – по мусульманским обычаям, надопредать тело земле то ли в течение суток, то ли до захода солнца, Алексейточняком не помнил. Другие же боевики, видимо, ограничились осмотром ближнихокрестностей и, решив, что скрывшиеся в неизвестном направлении диверсанты уженедосягаемы, тоже отправились по домам. Вероятно, забираться слишком далеколюдей шаха не тянуло еще и по той простой причине, что столь хорошоподготовившиеся к акции диверсанты запросто могли прихватить с собой и группуподстраховки…

Словом, как бы там ни было, а обратный путь для Карташа сГриневским вышел всего лишь прогулкой. Нервной, не позволяющей ни на секундузабыть об опасности, но – прогулкой… А любая прогулка имеет свойствозаканчиваться.

Двадцать первое арп-арслана 200* года, 21.56

То, что в кочевье что-то изменилось, они поняли издалека,неким восемнадцатым чувством ощутили. И переглянулись. Проводник из лагеря,молчаливый и невозмутимый, как статуя Будды, дождавшись их, вот спасибо, послевыполнения задания, ни о чем не спросил и обратно пер без остановок и задержек.До стойбища они добрались, что характерно, опять же к вечеру и еще на подходепочувствовали: что-то не так. Некое напряжение было разлито в воздухе, что-тонеуловимое переменилось в настроении кочевников. Въехали в лагерь, и Карташсразу приметил огромный черный внедорожник, стоящий возле загона для лошадок –раньше его не было. На всякий случай он снял «Глок» с предохранителя, отметивкраем глаза, что Гриневский положил автомат поперек седла. Значит, не одномуАлексею показалось…

Хан Неджметдин ждал их возле своего шатра, в окружении целойтолпы сподвижников, освещенной колеблющимся светом костров, все таращились навернувшихся диверсантов и молчали – словно с радостным нетерпением ждаличего-то, что они сейчас отмочат убойную шутку. Маша и Джумагуль тоже были тут,стояли по обе стороны от хана, и выражение их бледных лиц очень Карташу непонравилось. Машка была перепугана. До смерти перепугана. Она смотрела наприближающуюся троицу с видом человека, которому уже зачитали смертный приговори уже намылили веревку.