Присутствовало в толпе и несколько новых субъектовисключительно славянской внешности, человек пять, которых Алексей раньше невстречал, однако их вид не понравился Карташу еще больше. Например, по правуюруку от Неджа, за спиной Маши стоял высокий и худющий, словно высушенный хлыщ слицом, изборожденным морщинами вдоль и поперек. Взгляд цепкий, колючий,настороженный. Знакомый взгляд. Слишком хорошо знакомый…

Они спешились, обернулись к замершей толпе. Кто-то тут жеоттеснил проводника в сторонку и что-то азартно зашептал на ухо. Проводникпосмотрел на Алексея, и в его взгляде проявились наконец-таки человеческиеэмоции – точнее, только одна: заинтересованность. Неджметдин несколько разхлопнул в ладоши и провозгласил:

– Браво. А я почему-то был уверен, что вы не справитесь.

– Мы справились, – сказал Карташ, достал амулет ибросил его хану. Хан поймал цацку на лету, посмотрел, удовлетвореннохмыкнул. – Теперь твоя очередь, Недж.

– Это они? – не оборачиваясь, спросил хан.

– А кто ж еще-то! – хохотнул высокий хлыщ. Иподмигнул Карташу. – Они, с-сучары, крысятники гнойные…

– Может, ты объяснишь, что тут происходит? –спросил Гриневский у хана.

– Ты обещал отпустить женщин, если мы принесем тебеамулет, – напомнил Карташ.

– Разумеется, – сказал хан. – Я дал слово иготов сдержать его. Я не говорил раньше, однако за вами всю дорогу следил мойчеловек, он видел, как ловко вы разделались с шахом. И я искренне восхищен. Такчто можете покинуть лагерь прямо сейчас, никто не посмеет вас задерживать. Но…Быть может, я сначала отвечу твоему другу и расскажу, что происходит?

– Говори, Недж, – сказал Карташ.

– Только умоляю, не надо хвататься за стволы и палитьвокруг без разбора. Будем разговаривать, как цивилизованные люди…

Карташ невольно усмехнулся.

– Дело вот в чем. Через несколько часов после того, каквы изволили отправиться на увлекательную прогулку во владения моего друга, шахаМансуда, здесь появились вот эти люди, – небрежный кивок в сторонухлыща. – Они приехали на большом автомобиле, они искали вас. Они сказали,что вы – воры, которые украли у них то, что принадлежит им и не принадлежитвам…

– Ложь, – быстро сказал Алексей, ощущая сосущуютоску под ложечкой. Итак, братья-уголовнички таки вышли на их след. И нагнали.

Хан поднял руку.

– Меня не интересуют ваши дела. Меня не интересует, ктоговорит правду, а кто лжет. Я не судья и не прокурор. Поскольку смертью шаха вырасплатились со мной за уничтоженный караван, то можете немедленно покинутьлагерь и разбираться друг с другом за пределами территории, где действуют мои законы.

– Хан, у меня вопрос, – хриплым голосомосведомился приземистый, почти квадратный урка, стриженный наголо, с острыми,почти крысиными чертами.

– Говори, Доширак, – позволил Неджметдин.

– Почему у нас ты волыны отобрал, а эти ходят пристволах? Ты же обещал, что все будет по-честному… Мы их от самого Шантарскагоним, обидно будет, если…

– Потому что я им доверяю. Устраивает?

– Нет, – сказал квадратный с погоняломДоширак. – Но я умолкаю.

– Они хотят убить нас, – сказал Карташ.

– Пока вы в лагере, вам ничего не грозит.

– Мы можем остаться здесь? – быстро спросилАлексей.

– К сожалению, только до утра. Утром мы снимаемся, акуда направимся, не должен знать никто.

– Но если мы уйдем, они не отстанут…

– За пределами лагеря это не мои проблемы. А внутрилагеря никто не поднимет оружия без моего разрешения.

– Блядь, да что ты с ними муму трахаешь,командир! – истерично вскинулся за спиной хана еще один уголок– невысокийрыжий парнишка с дергаными, как у марионетки, движениями. – Мы же тебе заним отслюним, без балды! Хошь баксами, хошь рыжевьем…

– Захлопни пасть, пидор, когда старшиеразговаривают! – крикнул хан. И вновь посмотрел на Карташа. – Ты мненравишься, Яланчы. И я пребывал в сомнении. Здесь остаться ты не можешь, а едваты выйдешь за границу лагеря, тебя схватят эти, – презрительный кивок науголков. – Выхода у тебя нет…

И Карташ решился. В конце концов, жизнь дороже любойплатины…

– У меня есть выход, – сказал он. – Помогинам, Недж. Если ты поможешь мне избавиться от этих… людей, я заплачу столько,сколько они даже представить себе не могут…

– Че такое?! – заорал дерганый пацан за спинойНеджа. – Ты, мудила вертухайская, ты че на чужие бабки…

И больше он ничего сказать не успел: хан сделал резкий,почти незаметный взмах сжатым кулаком, напоминающий знаменитый жест«рот-фронт», и сопляк повалился на спину, зажимая сломанный нос ладошкой итихонько поскуливая. Среди урок возник ропот, но шевельнуться никто не посмел.Глаза хлыща превратились в щелочки. Ясно было, что, будь его воля, он бы личноразмазал кочевье по пескам со всеми его обитателями.

– Прости, Яланчы, я не стану тебе помогать, –спокойно, будто ничего не случилось, продолжал хан.

– Ну тогда дай нам фору, – почти взмолилсяКарташ. – Задержи их до рассвета, а мы пока…

– Я не стану помогать тебе, – повторилНедж. – Я не стану помогать им. Я не вмешиваюсь в чужие дела и мне ненужны чужие сокровища. Так что выхода у тебя нет... Зато выход могу предложитья. Желаешь послушать?

– Валяй, – обреченно кивнул Карташ.

– Не уверен, что он тебе понравится, но иного я невижу… Нашим новым гостям такой вариант тоже по душе не пришелся, однако онисогласились. Короче. Я не знаю, кто из вас прав, кто виноват. Я не знаю, кто извас врет, а кто говорит правду. И предлагаю вам решить спор так, как решали егонаши предки. В поединке. Я выберу по бойцу с каждой стороны, они сойдутся вкруге, и пусть исход честного боя, без оружия, без доспехов решит Аллах. Апроигравшие навсегда останутся здесь.

– Об этом мы не договаривались! – позволил себереплику с места хлыщ.

– Я так решил, – твердо сказал хан. – Я нехочу, чтобы проигравшие потом вернулись и стали мне мстить. Или ты не согласен?

– Ну… как скажешь, начальник…

На стороне Неджа была сила и оружие, так что хлыщ решил покане спорить. Но держался он уверенно, ухмылялся во весь свой щербатый рот, точнов победе своей команды не сомневался.

– Итак, я жду твоего решения, Яланчы. Либо утром выпокидаете мой лагерь, либо сегодня один из вас дерется в круге. Думай.

Карташ глянул на Гриневского. Тот выругался одними губами, оценивающепосмотрел на уголовников и нерешительно кивнул. Лицо его было сосредоточенным,оскаленным, словно он уже готовился к поединку. Алексей вспомнил, как лихоТаксист разделал снайпера там, еще под Пармой, на мосту… Но снайпер-то был избичей, а это же битые, матерые, настоящиеволчары, прошедшие сотни драк втюрьмах и зонах! И всякими каратэ-шмаратэ их не пробить…