пуговицами на рубашке. – Значит, так, вот что сделаем. Когда все больные уснут, ты сядешь рядом с Виктором Филипповичем и будешь сидеть, не спуская с него глаз. Он в конце концов не выдержит, уснет. И тогда ты запишешь свое вчерашнее приключение как протокол: я такой-то, такой-то, получил приглашение на такое-то собрание. И дальше по пунктам: что было, как было – все, что запомнил. Дату и подпись. И держи при себе.

– А это точно не вы? – Антон дернул бровями, в лице застыли испуг и сомнение.

– Если считаешь, что я – так и пиши, если чувствуешь подвох – тогда наведи у себя в голове порядок, настрой память и здравый смысл, и правда сама сыщется. Понял?

– Понял.

– Что ты понял?

– Что это были не вы, теперь вижу. Протокол напишу.

Грених сунул в руки санитару комплект, повернул к двери, собираясь выйти.

– А формалин мне выдадут? – протянул к нему руку Соловьев. Константин Федорович остановился, посмотрел на мальчишку, стоящего в одних трусах и прижимающего к груди форму санитара.

– Ты же руки себе сожжешь, дурья башка. Мой просто мылом чаще.

Грених заторопился в кабинет к Евгению Николаевичу. Тот встретил его неприветливо, хотя слыл по характеру человеком довольно миролюбивым. Озабоченно хмурился и фырчал.

– Костя, садитесь, – махнул он на стул перед своим столом конторского типа. – Дело есть, срочности небывалой. Сразу скажу, сегодня вам придется поработать в темпе, потому что заседание на завтрашнее утро назначено.

– Какое заседание? – нахмурил брови Грених, с опаской опускаясь на стул. – Завтра ведь суббота, Евгений Николаевич.

– Суббота, знаю. Будем решать, продолжать ли наши исследования гипнотерапевтического метода. С экспериментами над больными, которым вы стали позволять слишком многое, с театральными постановками, которые вы затеваете, превратив обычный сеанс в целое представление, нам мягко посоветовали заканчивать.

Почувствовав подвох, Константин Федорович ничего не ответил. Но в голове завертелись вихрем мысли, взметнулись, как снежный буран, а потом выстроились в стройный причинно-следственный состав. Кто-то что-то успел Довбне нашептать на Грениха. Клуб «Маскарад», очевидно, долго не протянет. Приглашенные скоро поймут, что их водят за нос, поэтому нужно было спешить устроить все так, чтобы профессора успеть выставить виноватым. Интересно, а трупы в черной пене они тоже на него повесить собираются? У него не было никакого алиби в те дни, когда происходили убийства. Он не ночевал дома и был у Риты, а ее, как иностранку, которая к тому же ходит в компании циркачей, окрещенных Мезенцевым цыганами, в качестве свидетеля могут и не принять, посчитают неблагонадежной.

– Вы должны будете подготовить доклад о проделанных сеансах, описать ваши методы, и тот, что использовали с племянником итальянского посла, тоже. Уж простите, назвался груздем, полезай в кузов. Взял на себя смелость такой выверт с иностранцем провести – придется в этом прилюдно сознаться. А я уж, как смогу, своими комментариями и уточнениями буду спасать вашу репутацию.

– Позвольте узнать, отчего такая срочность?

– А оттого, что гипноз слишком кому-то мозолит глаза, с газетных и журнальных страниц он не сходит и будоражит головы гражданам. Тут еще и преступный элемент взял на вооружение использовать гипноз во время ограблений и убийств.

Он долго смотрел на свои руки, перебирая пальцами бумаги, вздохнул и выпалил:

– Оставайтесь сегодня здесь, в институте, будьте на виду у людей. И вообще, будьте чаще на виду.

– Зачем это? – сорвалось с языка, и Грених не успел сделать вид, что воспринимает эти слова как добрый совет. Довбня что-то знал! Ну, разумеется, его поставили в курс дела и, наверное, даже объяснили, что в сложившейся ситуации принести в жертву неблагонадежного сотрудника будет лучшим из выходов.

– Сегодня… – Глава института посмотрел на небольшие настольные часы с ртутным маятником и со вздохом, в котором хорошо слышалось отчаяние, воскликнул: – Ох, уже десять часов, как время летит! В четыре это случилось. Найден убитым в своей квартире в доме № 24 на Мясницкой заведующий Мясницким отделом Промторгбанка. Он жил и работал в одном доме. Ваш сосед по улице, получается, может, знаете его? Герасим Степанович Фомин.

Грених стиснул зубы, кивнув:

– Его дочь Лида лечилась у нас. Развитие деменции, спровоцированное одним новомодным лекарством от астмы, заменяющим эфедрин.

– Верно. Она и открыла дверь грабителям, после легла в постель и благополучно уснула. Добудиться не могли. Труп обнаружили соседи, потому что грабители оставили дверь в квартире нараспашку.

Константин Федорович ждал, что Евгений Николаевич сейчас скажет, что на пороге квартиры заведующего возник он – профессор Грених, девочка узнала его по голосу, по манере говорить или еще как.

– Что случилось потом – она не помнит, внешность гипнотизера описывает расплывчато, ни цвета волос, ни глаз, ни уж тем более черт лица. Сергей Устинович сказал, что предыдущая жертва тоже… плавала. Вы же сами знаете, что во время сеанса гипнотизер управляет памятью гипнотика, он стирает из нее все, что ему неугодно, может внушить любой обман чувств и любые галлюцинации.

– В доме, кроме нее, никого вообще не было? Она была одна с отцом?

– Должна была быть домработница, но в четверг под вечер ее обычно отпускают на день. Так что дверь открывала сама Лида.

– Отец был в черной пене?

– Да, сидел в своем кресле, голова завалилась назад…

– В таком случае я должен ехать туда.

– Нет, звонил Мезенцев, просил предупредить, что на вызов отправился какой-то другой врач из Кабинета судебной экспертизы. Вас не застали.

Грених, едва поднявшийся со стула, снова сел, непонимающе опустив голову. Не застали или не собирались этого делать… События завертелись так скоро, что, кажется, ему не оставляют ни единого шанса. Он вспомнил о протоколе, что обещал написать Соловьев, и в сердце загорелась слабая надежда. Спасти как можно большее количество участников и обзавестись их свидетельскими показаниями – это все, что он мог сделать. Первым он вызволит Петю.

– Итак, я должен приступить к написанию доклада, – начал он. – Но один я не в силах вспомнить все случаи, все детали. Мне нужен помощник.

– Хорошо. Кого вы берете?

– Мне нужен Петр Воробьев.

– Но Петя больше не стажируется в институте. Он долго просил Мосгубсуд, чтобы те опять его взяли. Они его в очередь на июль поставили, насколько мне известно. Сегодня первое, он, скорее всего, с Мезенцевым.

– Без него я напишу сухую, скучную справку в два листа, за ночь на большее не способен. Петя два месяца ассистировал мне, у него потрясающая привычка все конспектировать. Да и пару раз сам сеансы проводил. Если вы у Мезенцева попросите его на ночь сюда – завтра будет написана