31 декабря его вместе станцуете», – послышалось в трубке.

Я улетел в Париж, где начинались торжества по поводу 100-летия «Русских сезонов». В рамках проекта А. Лиепы я танцевал «Синего бога» и «Шехеразаду» в Théâtre des Champs-Elysées с труппой Кремлевского балета. Французская публика и критики принимали нас восторженно. Весь Париж оказался обклеен моими фотографиями. Потом я еще исполнил в итальянской Равенне Золотого раба и Нарцисса в гала в честь М. Плисецкой.

Сезон 2009/2010 должен был начаться после сентябрьских гастролей ГАБТа в Вильнюсе, куда везли только два «Корсара». Первый спектакль отдали нам с Александровой, второй – Осиповой с Васильевым.

Полагалось торопиться, входить в форму после отпуска. За две недели до поездки в Литву на утренний урок в театре собрался весь мой класс. Пришла и Анжелина Воронцова. Было видно: девочка очень способная, с отличной координацией, природным вращением, красивой стопой, растянутая, давали о себе знать занятия художественной гимнастикой в детстве. Но начальной базы, обязательной для классического танца, в ногах у нее не было. Я понимал, что придется учить с азов.

Через день ко мне в класс пришли два только что принятых в труппу парня. Я забыл, что одного из них видел весной на просмотре. Высокий, складный, очень худой, лицо красивое, как с картинки глянцевого журнала. Отметив про себя его внешность, я тут же переключился на Анжелину, которую стал звать Линой. За эти две недели до отъезда мне полагалось понять – беру Воронцову себе в ученицы или нет.

На тот момент вокруг Лины творилось что-то невообразимое. Она являлась обладательницей всех мыслимых наград, которые присуждались ученикам хореографических училищ: лауреатом, стипендиатом, призером…

Сам В. В. Васильев души в Лине не чаял, восхищался ею. Ставя свой новый балет (вне репертуара Большого театра, но с приглашением его артистов) «Заклятие рода Эшеров», он пригласил Воронцову на главную роль. К тому же она была открытием совсем недавно ушедшей из жизни Максимовой. На нее как на ученицу очередь из женских педагогов ГАБТа стояла, все хотели ее взять, все-все-все. А тут вам – Цискаридзе!

Я тогда сказал Янину: «Ты понимаешь, что ты меня сейчас делаешь врагом их всех, сразу?» – «Ты же видишь, девочка способная, но у нее нет базы начальных классов, надо в ногах у нее валяться. Никто, кроме тебя, этого делать не будет».

Подумал я и согласился. С того момента каждый день после утреннего урока, мы с Линой репетировали вариацию из «Дон Кихота» и Машу в «Щелкунчике».

30

Краем глаза на уроке я видел, как старается новичок-красавчик. Но по ногам выпускник школы «Гжель» и выглядел как выпускник школы «Гжель». Я подумал, что после первого урока парень ко мне на класс больше не придет, у меня сложный урок, долгий. Я же не только комбинации задавал, а, как Семёнова, замечания артистам делал, поправлял их, как в школе. Так больше никто в театре не работал.

Вдруг вижу, красавчик и на следующий день пришел, и на другой, и на третий. Старается. Как-то дошли до больших прыжков, я задал комбинацию. Этот ребенок как скаканул! Я в шоке, потому что со времен Ирека Мухамедова не видел, чтобы парень без малейшего усилия оттолкнулся и взлетел!

Тут я его подозвал, спросил, как зовут. «Денис Родькин», – ответил он. «Ну, давай, будем с тобой что-то пробовать». 19 лет парню. Самое большее, на что он мог рассчитывать с такой школой в ногах – это стоять на сцене с алебардой.

Теперь после общего класса Лина с Денисом вновь вставали к станку, я падал в их ноги в прямом смысле слова, выворачивая, выправляя стопы и колени. Начинали мы с элементарных plie и tendu, входящих в программу первого года обучения в хореографическом училище.

Янин, занимавшийся в моем классе, увидев, что я начал работать с Родькиным, заявил: «Коль, ничего из него не выйдет, напрасно усердствуешь!» – «А мне кажется, что получится». Ситуация со скандальным и свинским уходом Овчаренко меня сильно задела, хотелось доказать, что я как педагог способен создать артиста даже из такого непростого материала.

Второй момент. Я нуждался в Денисе как в партнере для Лины на наших репетициях. Мне было сложно танцевать с ней в дуэте и в то же время как педагогу видеть ее со стороны. Заодно, подумал я, научу Дениса держать, навыки дуэтного танца пригодятся парню.

Я заранее договорился с Наташей Архиповой, что в мое отсутствие, 2009 год оказался забит выступлениями, она будет Воронцовой заниматься. Лина ведь в ее классе выпускалась.

Здесь очередной раз надо сказать большое спасибо моей куме, ректору МГАХ М. К. Леоновой. Она мне очень тогда помогала, к тому же мы ведь родственники – я крестил ее дочку Анечку. Сначала Марина Константиновна дала мне возможность работать в академии с Овчаренко, потом с Воронцовой и Родькиным.

31

В Большом театре (старое здание закрыто, вернее уничтожено) для наших занятий ни места, ни времени не нашлось. Репетиционные залы наперечет. На труппу в двести с лишним человек, на все репетиции, как солистов, так и кордебалета, приходилось только три зала! Один из них – квадратный и два маленьких, прямоугольных. И еще маленькая по размеру Верхняя сцена. Всё!

Из них покат, то есть наклон пола, только в одном зале и на Верхней сцене. Уточню, что в зависимости от того, есть покат или нет, у артистов балета меняется центр тяжести, а значит, и все приемы исполнения движений. То есть человек, привыкший к покату (во МГАХ, прежде МАХУ, все двадцать залов и сцена Учебного театра имеют покатый пол, сцена старого Большого театра тоже была с покатом), должен еще приспособиться к ровному полу, что довольно непросто. А переходить через день с покатого пола на ровный – для артистов кошмарное испытание.

Забегая вперед, скажу, что при завершении строительства так называемого теперь Исторического здания Большого театра ситуация с дефицитом залов не изменилась. В настоящее время ГАБТ при спектаклях, идущих на двух сценах, имеет всего пять репетиционных залов. Из них – только два квадратных. Что означает: в остальных трех невозможно делать многие движения, комбинации, например «круг». Есть зал, в котором нельзя делать верхние поддержки – о потолок, скошенный вниз углом, нависающий прямо над головой, балерина может разбиться. Я же не просто так выступал везде где мог, чтобы этот варварский архитектурный план не был осуществлен…

Когда позволяло время, мы с Линой и Денисом репетировали часа по четыре, пока перед глазами не появлялись