35

Уничтожение художественно-производственных мастерских ГАБТа началось с исчезновения цеха тамбурной вышивки. В одном из помещений стояли специальные вышивальные машины. Допустим, для костюмов необходимы кружева или парча. Тогда по созданным художником эскизам мастера на ткани типа обыкновенного тюля машиной воспроизводили нужный узор. Получалось что надо. Особенно если учесть, что сцена вообще не переносит использования напрямую натуральных материалов, их надо обязательно имитировать. Настоящие кружева – даже самые дорогие – на сцене будут выглядеть тряпками со стороны зрительного зала.

Ответ на вопрос, почему уничтожили тамбурную вышивку, прост – дешевое производство. В реестре расходов театра возникает волшебное слово – закупка! По документам, например, приобретаются дорогие голландские кружева, а на самом деле их, синтетические, копеечные (что сразу бросается в глаза), везут из Китая.

Следующей пала мастерская по производству искусственных цветов. В любом театре они очень востребованы. ГАБТ их по предварительным заказам продавал по всей стране. Мастерская – это, конечно, громко сказано. Просто в одной из комнат сидели несколько пожилых работниц, которые делали цветы, выглядевшие на сцене изумительно, как настоящие. Эти рукодельницы вековые секреты их изготовления знали. Тетенек разогнали, а штампованные, пластмассовые цветы Большой театр стал опять-таки закупать в Китае.

Когда я пришел работать в 1992 году в ГАБТ, артистам полагались грим, лак, полотенца, туфли, даже резинки для них, ленточки для пуантов и так далее. Все это производили наши мастерские. Выдавалась даже репетиционная одежда. Мы не тратили на рабочие нужды ни копейки. Но с приходом рыночных отношений и нового поколения руководителей главным стало, по понятным всем причинам, слово – закупка!

36

Обувной цех ГАБТа шил обувь для спектаклей и репетиций оперной труппы и балетной труппы, миманса (сегодня даже трудно представить масштаб этого производства): от пуантов до ичигов, сапог, туфель, ботинок на каблуках, то есть любую обувь любой эпохи и любой модификации. Но особенно наши мастерские славились своей балетной обувью. Ее производили два цеха – мужской обуви и женской. Во время гастролей артисты Большого театра чемоданами везли пуанты и мягкие туфли на продажу. За границей они пользовалась большим спросом.

Когда я учился в МАХУ, нам, ученикам, за выступления в концертах и спектаклях на сцене Большого театра, Кремлевского дворца съездов денег не полагалось, это был учебный процесс. Вместо них нам полагались балетные туфли Большого театра.

На одном из этажей, где-то между гримуборными, находилось просторное помещение, до потолка заставленное высокими стеллажами красного дерева с ячейками, видимо, сохранившимися еще с дореволюционных времен. Над каждой ячейкой была приклеена бумажная бирка с фамилиями: «Плисецкая», «Максимова», «Лавровский», «Васильев», «Бессмертнова», «Павлова»… В них стопками лежали балетные туфли, изготовленные по индивидуальной колодке конкретного солиста. На кожаной подошве каждой туфли стояла выведенная карандашом или шариковой авторучкой фамилия артиста. Это нас, детей, понятное дело, страшно воодушевляло. Представляете, ты занимаешься в пуантах, сшитых для Плисецкой или Максимовой! В школьные годы мне сначала подходили туфли В. Гордеева, позднее – А. Ветрова.

Когда тебя принимали в труппу ГАБТа, в тот же день тебе обмеряли ногу, подбирали удобные, из уже готовых, туфли и записывали тебя на эту колодку. Если ты становился солистом, по твоей стопе изготавливали индивидуальную колодку.

У меня нога сама по себе не очень большая, но я всегда танцевал в обуви на два размера меньше собственного. Потому что кирза, очень плотная хлопчатобумажная ткань еще советского производства, из которой шились мужские туфли, имела особенность: при разнашивании она растягивалась. Туфля плотно, как перчатка, облегала ногу, идеально повторяя форму стопы. С точки зрения внешнего вида и удобства то была идеальная балетная обувь.

37

Туфли для артиста балета – как скрипка или виолончель для профессионального музыканта. Перед выступлением я всегда старался очень аккуратно, чтобы не испачкать, разносить свои туфли, и всю свою творческую жизнь танцевал каждый спектакль только в новой обуви. Нас к этому в школе П. А. Пестов приучил.

Однажды Пётр Антонович мне в сердцах признался: «Коля, если бы ты знал, как мне надоели эти волосатые косые-кривые мужские ноги!» А если они были еще и в замусоленных, грязных туфлях… такого Пестов никогда бы не допустил. Он, будучи по своей природе эстетом, и так страдал от нашего, далеко не идеального, внешнего вида. Я за этим очень следил. Потому на видео, фотографиях мои стопы аккуратно выглядят.

Гастролируя за границей, одно время я покупал на пробу туфли разных иностранных фирм. Порой не мог выдержать в них даже десяти минут класса, у меня сразу начинало сводить ноги, то есть мышцы на своде стопы. В какой-то момент понял: нет! Больше экспериментов над ногами не провожу и никогда не изменю своим театральным мастерам.

По-моему, в 2009 году в театре был организован балетный профсоюз, который возглавил Филин. Начал Сергей свою деятельность с темы туфель неслучайно, видимо, понимая, где какая рыба и почем. Он обошел всех артисток балета, опросив, кто и в каких туфлях хочет танцевать: Большого театра, «Гришко», «Р-КЛАССА», зарубежных фирм. Идея заключалась в том, чтобы театр закупал (опять-таки закупал), кроме собственной, еще и чужую обувь.

В общем, Сергей пожелания-то собрал, но его инициатива неожиданно заглохла. Возможно, попытка зайти на территорию чужих интересов не увенчалась успехом. Прошло несколько месяцев, ко мне подошли наши артистки: «Коль, можешь помочь?» – «Что такое?» – «Серёжа обещал, а ничего не сделал. Ты мог бы сходить в дирекцию с этим списком? Нам скоро не в чем будет танцевать».

Производство туфель мастерскими ГАБТа катастрофически сокращалось. Мастера, получавшие более чем скромные оклады, начали уходить в частные компании. На отток уникальных кадров руководство никакого внимания не обращало. Ему такая ситуация была на руку. Сладкое слово – закупка – очередной раз ласкало слух!

В вопросе балетной обуви я намертво стоял на позиции – ее должны шить наши мастерские. Меня поддержала значительная часть танцовщиков. Написали коллективное письмо, которое, естественно, именно Цискаридзе отнес в дирекцию. Кончина мужского обувного цеха мастерских Большого театра на какое-то время отложилась.

Женскому обувному цеху не повезло, среди артисток балета своей «Цискаридзе» не нашлось. Тех, кто импортной обуви по-прежнему предпочитал российскую, стали вызывать наверх и настойчиво «рекомендовать» сменить туфли на заграничные.

Вскоре женская часть труппы, включая ведущих балерин, уже дружно стучала по сценическим подмосткам Большого театра каучуковыми носками иностранных пуантов. Их громкое цоканье всегда раздражает публику. Поверить в нематериальность духов воздуха – сильфид в «Шопениане», призраков –