человеческий контакт, но мне с непривычки приходилось страшно тяжело. После репетиций болело все – спина, ноги… Совершенно другая пластика и приемы исполнения движений.

В то время Данилян как импресарио очень активно катал коллектив Эйфмана по Америке. Я прилетел в Штаты, над «Падшим ангелом» мы работали в Нью-Йорке и Чикаго. Это был рассказ об Ангеле, только что изгнанном из Рая и находившемся между мирами. Мне понравилось, как тонко в номере Эйфман соединил музыку американца С. Барбера и грузина Г. Канчели.

Занималась мной Ольга Калмыкова, ассистент Эйфмана, которая оказалась бесподобным репетитором, просто бесподобным. Любую задумку Бориса Яковлевича она моментально переводила на понятный мне язык, адаптируя ее к моему телу и моим возможностям. Проработав долгие годы с Семёновой, Улановой, Фадеечевым, казалось, мне будет очень трудно найти педагога-репетитора подобного уровня, но Оля была именно таким человеком в области хореографии Эйфмана.

В Оранж Каунти я приехал с готовым «Падшим ангелом». Кроме «королей» и труппы Эйфмана, в концерте принимали участие и другие артисты. В том числе молодые солисты ГАБТа Н. Осипова с И. Васильевым, которых Сергей тоже продюсировал. Они собирались танцевать pas de deux из II акта «Жизели».

Не могу сказать, что не был удивлен выбором их репертуара. Наташе с ее телосложением длинный тюник противопоказан по определению, про ее партнера – низкорослого, с непропорциональной фигурой и короткими, более чем плотными ногами – даже говорить не буду. Данилян попросил меня с ребятами порепетировать. Я честно пришел в зал, попробовал, но прислушиваться к моим советам они не собирались, у них имелось собственное понимание «романтического» балета.

Дальше совсем смешно. Приехал Володя Малахов, звонит мне: «Привет, звезда! Жду тебя на завтраке!» Я спустился в ресторан. Сели за столик, Володя открыл буклет гала, где по обыкновению напечатали программу: «Ой! Колька, а ты видел?» – подскочил он. «Что такое?» – «Ваня Васильев танцует „Жизель“!!!» И вдруг испуганно, тихо, почти шепотом, добавил: «Мы что… уже умерли?» Это была гениальная ремарка! «Нет, Вовочка! Нас, видимо, просто похоронили!» – захохотал я. «Нет, ну, ты понимаешь, – продолжал Малахов без капли иронии, – пригласить приехать на гала двух главных Альбертов мира и дать его танцевать… Ване Васильеву!» Он был просто ошарашен. Пристально посмотрев мне прямо в глаза, Володя задумчиво произнес еще раз: «Мы что, уже умерли?»

Гала мы станцевали с блеском, на следующий день все разъехались. Я по просьбе Даниляна задержался, чтобы дать большой мастер-класс для американских детей. Это был мой первый подобный опыт за границей.

25

Я занимался своими делами, а по Москве поползли слухи о Филине и его личной заинтересованности в юной Анжелине Воронцовой, которая теперь училась в выпускном классе Московской академии хореографии.

Этим событиям предшествовала такая история. Вернувшись в Москву с конкурса «Арабеск» в Перми, в гримерке, как-то между прочим, я рассказал Филину о Воронцовой – хорошей девочке из Воронежа, с которой хотела работать Максимова. И тогда Сергей, уже находясь в ранге руководителя балетной труппы театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, быстренько рванул в Воронеж. Он решил «перебить» Екатерину Сергеевну, заполучить Воронцову к себе в коллектив…

В мае, накануне выпускных экзаменов во МГАХ, меня вызвал Иксанов, в директорском кабинете сидел Янин: «Николай, поговорите с Леоновой, вы же кумовья с ней, чтобы Воронцова сделала правильный выбор». Анжелина действительно была лучшей в том выпуске, и борьба между театрами за способного артиста дело обычное.

Я пошел в школу. Марина Константиновна рассказала, что Филин в течение года, пока Воронцова училась в классе у Натальи Архиповой, постоянно наведывался в академию. И что у нее, Леоновой, с Филиным произошел конфликт. Тот потребовал, чтобы Воронцова шла на Международный конкурс артистов балета в Москве, который должен был состояться летом, от его театра, а не от школы, якобы у него с Анжелиной какой-то контракт. Какой контракт? Девочке не исполнилось и шестнадцати лет. Тут во МГАХ появляюсь я, уполномоченный генеральным директором Большого театра повлиять на ситуацию.

Незадолго до этого при встрече Филин меня шутливо предупредил: «Ты в нашу ситуацию с Воронцовой не лезь!» Я разве что не подпрыгнул: «Серый! Да тебя ж посадят! Она же несовершеннолетняя». «Ничего, я еще на ней женюсь», – ухмыльнулся Сергей. Я пропустил это мимо ушей, меня это не касалось…

Мы с Леоновой прошли в Учебный театр, где шла репетиция. Воронцову я видел второй раз в жизни. Объяснил девочке, что ее официально приглашают работать в ГАБТ. Тогда мы и решили с Мариной Константиновной поставить Воронцову в пару с Овчаренко для конкурса, репертуар у них сходился. Я начал с Артемом активно репетировать «Пахиту» и «Обера»…

До открытия конкурса, до «Сильфиды» с дебютом Овчаренко, остается два дня. На кону стоит моя репутация – в зале будет Григорович, событие посвящено Семёновой. Артем выходит на сценический прогон и безбожно врет порядок рила – массового танца, который, кроме него, исполняют еще 23 артиста! Подсмотреть не у кого, он же стоит впереди всех – роль-то главная! Я беру его в зал, начинаем репетировать.

Артем оказался даже не в состоянии верно сделать порядок движений. Меня от его тупости затрясло, я разорался. Тут Овчаренко берет свои вещи: «Мне это все надоело!» И уходит. У меня тогда мелькнула мысль, что, пока я ездил по гастролям, с Артемом что-то происходило.

26

Первый день сбора жюри XI Международного конкурса артистов балета в Большом театре. Мы подошли к столу, я увидел таблички с фамилиями. Справа от Ю. Н. Григоровича сидел В. В. Васильев, с левой стороны – я.

Когда Юрий Николаевич вошел, обратившись к Владимиру Викторовичу, сказал: «Это танцовщик, с которого я начинал в Большом театре» – и, повернувшись ко мне, продолжил: «А это танцовщик, с которым я закончил руководство в Большом театре». Все зааплодировали. «Но прежде чем мы начнем работу, давайте почтим память двух величайших балерин, которые ушли от нас совсем недавно – Натальи Бессмертновой и Екатерины Максимовой». Мы, молча, встали…

На открытии конкурса «Сильфиду» Овчаренко станцевал, но я не пошел на спектакль. На следующий день Артем явился ко мне домой с букетом цветов, прося прощения. А у меня гости. Все хором стали меня убеждать простить его, мол, срыв у человека произошел эмоциональный, такое случается…

Мне бы на порог не пускать этого мальчика, но стало жалко Анжелину. Надо же, чтобы он в качестве партнера с Воронцовой на конкурс вышел. Я продолжил с парой репетировать, но было очевидно, что с Артемом что-то происходит, он