плите шкварчала картошка с салом, а посуда была уже намыта. Отец дрожащими от старости руками закрыл кран, вытер руки кухонным полотенцем и только тогда заметил застывшего в дверях Араки.

— Привет. Ты уже вернулся? Ну садись, скоро будем кушать, а пока заварю-ка я чайку. — Он улыбался, и его мягкий по-старчески дребезжащий голос привел Араки в чувства.

— Папа, почему ты здесь?

— А где же мне еще быть? Садись, садись. Наверно, устал после учебы.

Послушно и немного неуклюже Хиро сел за стол, накрытый клеенчатой скатертью в бело-красную клетку. Его отец неторопливо поставил две чашки на стол и, залив в них кипяток, опустил два пакетика дешевого, но ароматного чая. Араки рьяно предлагал свою помощь. Видя, как иногда тяжко давались его отцу простые действия, например, поднятие чайника с плиты, и слыша порой нездоровые старческие хрипы в его дыхании, он элементарно не мог не предложить свою помощь, но его отец, по натуре гордый и непреклонный, такую помощь пресекал и усаживал его обратно за стол. Когда чай немного поостыл, осторожно такими знакомыми движениями его отец прихлебнул из кружки. Хиро повторил за ним, но не ощутил вкуса чая, будто пил безвкусную горячую воду.

Вокруг были уют и спокойствие, которые ранее царствовали в этой небольшой старой квартирке каждый день. Вот так каждый раз последние четыре года его со школы встречал отец. Вкусный скромный ужин, ароматный чай и неотъемлемая вечерняя беседа, которой завершался каждый их день. Араки уже успел позабыть, как это было приятно, и каким теплом наполнялась его душа в такие моменты. Но в этот раз его не покидало ощущение поддельности, неестественности, своего рода неправильности происходящего. Он знал, что все это — лишь мимолетная игра его воображения, преподносящая ему то, чего он желал сильнее всего на свете. Но как был велик соблазн всего на мгновение поверить в реальность этого и вновь спокойно поговорить со своим отцом как прежде.

— Какой ты сегодня молчаливый, — прервал длительное молчание отец. — Мы же так давно не болтали, наверняка столько новостей накопилось. Поделись со стариком. — Он насмешливо улыбнулся, как делал всегда, когда Хиро по какой-то причине не желал что-то рассказывать.

— Мне действительно многое следует рассказать, пап, но… я даже не знаю, нужно ли?

— Конечно, нужно! Кто знает, сколько времени теперь пройдет перед тем, как мы вновь сможем поговорить. Так что выкладывай давай.

— Я даже не знаю с чего начать… М-м-м, а точно! Похоже, как ты и говорил, я нашел себе друга.

— Ты про того беловолосого паренька, да?

— А ты откуда знаешь?

— Да видел я его, когда он тебя в квартиру заносил.

— И что скажешь? — Хиро спросил в надежде получить дельный отцовский совет; что-что, а в людях он разбирался хорошо и сразу на глаз определял какой перед ним человек: гадкий, подлый или честный и справедливый.

— Эх, хотел бы я сказать тебе, что не следует тебе с ним водиться, что… — Он ненадолго замялся, подбирая слова. — Что, в общем, не твоего круга это человек, но неправдой это было бы, да и ты бы меня все равно не послушал. Он же тебе рассказал кто ты, ведь так? — Хиро в ответ промолчал. — Ну, конечно, рассказал. Много я таких как он встречал. Одного взгляда на них достаточно, чтобы понять, перед тобой не обычный человек, не простой. Их сила, ее не спрятать. Она говорит в них, внушает и ужас и трепет одновременно, и желание бежать от них и желание быть рядом, смиренно валяясь в ногах, словно преданный пес у ног хозяина. Мне это знакомо не понаслышке. И когда я впервые увидел тебя, меня пронзило схожее чувство. Я знал кто ты с самого твоего рождения, но не хотел с этим мириться. Ты не должен быть Альфой, не должен был встретить этого паренька. Я хотел, чтобы ты жил тихой, спокойной, безмятежной жизнью Беты. Но от судьбы, как говориться, не уйдешь. А он… Он странный даже по меркам Альф, очень странный. И сила, что таиться в нем, куда больше, чем у тех, кого мне удалось повидать. Больше ничего про него сказать не могу, уж прости старика. Скажи лучше, что произошло, пока меня не было? Ты так сильно изменился.

— Не будем о грустном, ладно? — он отпил из кружки и ему показалось, что привычная сладость вновь вернулась.

— Как скажешь, только сейчас-то все хорошо?

— Ты ведь знаешь ответ.

— И то верно. — Грустная немного неловкая улыбка скользнула по его лицу. — Прости, я не хотел доставлять столько проблем. С тех пор как я вышел на пенсию, только и делаю, что мешаю.

— Это совсем не так! — Хиро, разозлившись на самого себя, с грохотом ударил уже пустой кружкой о стол. — Не смей так говорить! Все, что у меня есть, это все твоя заслуга! Только благодаря тебе я смог закончить Среднюю и поступить в Старшую школу. Ты научил меня всему, что я знаю. Ты дал мне жизнь, в конце концов!

— Хиро, прекрати.

Он не повышал голос, но сказал это настолько уверенно и спокойно, что Хиро тут же взял себя в руки. На это мгновение перед ним был уже не добродушный старик, а тот строгий, серьезный отец, которого боялся Хиро с детства, но, несмотря на страх, он уважал его и всей душой желал стать таким же, когда вырастет. И, конечно, он беспрекословно слушался его. Стоило ему лишь посмотреть, как Хиро прекращал капризничать и баловаться, хотя ни разу его отец не поднимал на него руку, не угрожал ремнем, и даже ни разу серьезно не наказывал. Вот и сейчас одной короткой фразой он успокоил его, обуздав его гнев.

— Хиро, — продолжил он, спустя несколько секунд. — Давай посмотрим на это более трезво. Я не смог ничего тебе дать, ни хорошей жизни, ни подобающего воспитания. Меня вечно не было рядом, когда вы с матерью нуждались в этом. Я не смог отгородить тебя от проблем и защитить тогда, когда тебе это было нужно. Я постоянно работал и все, на что я заработал, это старая каморка на первом этаже почти развалившегося дома. Я не дал тебе даже стоящего образования. И сейчас я, словно камень у тебя на шее, лишаю первой и скорее всего единственной возможности выбиться в люди. И не смей это отрицать, ты ведь понимаешь, что я прав.

— Ты делал все, что мог!

— Это отнюдь не оправдывает моей неудачи. — Его голос стал более мягким и возвращался в прежнее состояние. — Я