– Да, аббревиатуры – прекрасное изобретение.

– Но что это значит?

Ада нахмурилась.

– В слове «джинн» содержится многое, – ответила она. – Нано – это нечто очень-очень маленькое, а Янус – это двуликий бог древности. Это очень важно, потому что суть разума в том, что мы имеем два зеркальных отражения одного «я» – два лица смотрят друг на друга и начинают диалог. Ты когда-нибудь говоришь сам с собой? – спросила она.

– Только когда рядом никого нет, – пошутил я.

– Не совсем так. Мы все разговариваем сами с собой, даже если не отдаем себе в этом отчета. Мы называем это мышлением. Тебе когда-нибудь доводилось ломать голову над каким-нибудь вопросом? Ты пытался принять решение и ответ внезапно сам приходил тебе в голову? Ответ подсказала вторая половина твоего мозга. Такой диалог – основа сознания. Позже, когда ты расширишь и углубишь свои знания, я тебе все как следует объясню.

Но мои мысли уже и без того устремились в другом направлении. Я не решался спросить Аду о том, что на самом деле хотел узнать. Вдруг она не захочет говорить на эту тему? Однако любопытство взяло верх. В конце концов, не рассердил же ее вопрос Дейнона.

– А что случилось с тобой? Почему тебя поместили в Хранилище?

Откуда-то издалека вновь донесся волчий вой, а вслед за ним чей-то мучительный крик. Мы все обернулись, но, конечно, ничего не увидели. Между невидимым волком и нами возвышался высокий частокол. Правда, я успел заметить, что, прежде чем повернуться ко мне и ответить, Ада вздрогнула.

– Джинны начали все чаще и чаще устраивать террористические атаки против правительства. Сначала мы не придавали этому большого значения. Тогда никто не мог представить и в страшном сне, что силы джиннов вырастут до такой степени, что это приведет к крушению Империи и от нее останется лишь ваш жалкий Мидгард. Целью первого нападения была императрица, но джиннам не удалось ее убить. Тогда они выбрали новую цель, Имперскую Академию, где готовили программистов. В то время никто не ожидал подобной атаки, но теперь, при взгляде в прошлое, это кажется очевидным.

– Почему? – спросил я.

– Потому что джиннов программируют, используя словы Нима, и знание этих словов и есть настоящая власть. Стоит нанести удар в этом месте – и превосходство людей над джиннами будет подорвано. Именно так они и поступили. Я погибла от взрыва бомбы террористов. Следующее, что я помню, это как меня допрашивают, а я парю в темноте, понимая, что уже не нахожусь в своем теле. Мне сообщили, что я мертва, и предложили обычный выбор – забвение или стазис в Хранилище.

– А почему бы им сразу не поместить тебя в тело из фальшивой плоти, какое у тебя сейчас?

– Это было запрещено законом. Если каждому умершему разрешить обретать фальшивую плоть, это приведет к неконтролируемому росту населения. Что, в свою очередь, чревато голодом и концом цивилизации.

– Зачем тогда кого-то помещать в стазис?

– Существовала призрачная надежда на то, что когда-нибудь я стану одной из тех, кого называли дважды рожденными. Специальным имперским декретом несколько одаренных душ были заново рождены таким образом. Будучи Верховным Адептом академии, я надеялась, что смогу стать дважды рожденной. Однако я едва не выбрала забвение – родиться во второй раз означало оставить в прошлом родственников и друзей, которые к тому времени будут мертвы. Но страх перед забвением заставил меня выбрать стазис.

– Должно быть, это ужасно – проснуться в нашем мире, зная, что никого из твоих знакомых больше нет.

– Не слишком – прежде чем поместить кого-то в стазис, его память выборочно стирают. Это гарантирует, что если ты пробудишься дважды рожденным, то не будешь тащить на себе бремя эмоций. Я не помню никого из тех, с кем была в свое время близка, поэтому не могу испытывать горе. Хотя горе вскоре само нашло меня. Я скорблю по Талу.

– Ты даже не помнишь своих родителей? – удивился Дейнон.

– Я очень хорошо их помню, но они умерли еще до того, как умерла я. Стирание памяти убирает горечь утрат, которую я могла бы испытать при пробуждении в далеком будущем. Возможно, у меня когда-то был муж и дети, но я ничего не помню.

После этих слов воцарилось долгое молчание. Впрочем, спустя какое-то время я нарушил его очередным вопросом:

– Когда были созданы первые джинны, неужели никто не предвидел, что наступит день, когда они восстанут против своих создателей?

– Да, многие этого опасались и протестовали против их создания. Джиннам даже придумали имя. Их называли франками, от слова «Франкенштейн». Так звали одного знаменитого монстра.

– Что это был за монстр? – спросил Дейнон.

– Вымышленное существо из старой книги, которую написала женщина, ее звали Мэри Шелли. В этой книге рассказывалось о том, как некий человек по имени Франкенштейн создал существо из частей тела, взятых у мертвецов. Затем он оживил его при помощи того, что мы называли электричеством… Увы, наши изобретения не всегда приносят нам благо. Как жаль, что тогда никто не попытался помешать созданию джиннов. Теперь, спустя века, не вызывает никаких сомнений, что противники этой идеи были правы. Их опасения подтвердились.

Когда наконец Тайрон и Квин вернулись, Ада объявила, что пора свести вместе Трима и шатека. Лак провел почти все это время в глубоком сне во втором фургоне.

– Очнись, Трим! – приказала Ада, как только мы высвободили его из колодок. Обнаженный лак прошел за ней через площадку и спустился в подвал. Тайрон, Дейнон и я следовали за ним по пятам. Квин предпочла остаться снаружи.

При мысли о том, что там сейчас произойдет, меня выворачивало наизнанку. По команде Ады Трим вошел в подвал. Я заметил, как в дальнем углу шевельнулся шатек и его длинные конечности блеснули в свете факела. После этого мы вышли и заперли за собой дверь.

Из-за нее тотчас раздались крики: хотя лаков Мидгарда нельзя назвать разумными, их тела способны чувствовать боль и реагировать на нее.

– Это жестоко, но другого способа нет, – сказала Ада, пока мы поднимались по ступенькам. – Лак будет вознагражден за его жертву. Он возродится и, став разумным, не будет помнить никакой боли.

Вздрагивая при каждом новом истошном крике, я подошел к дальнему краю частокола, где увидел Квин. Даже там, где она стояла, крики были слышны, правда, не так громко.

Квин в ужасе посмотрела на меня.

– Лаки, которые сражаются в подземельях Общины, тоже кричат. Иногда от их воплей меня пробирает дрожь, – призналась она.

Мне вспомнилось, как она в первый раз отвела меня в Общину. Мы смотрели нелегальный поединок между двумя лаками. Один из них умер на арене, искромсанный в клочья мечами противника. Он кричал точно так же, как сейчас кричал Трим.

– Они похожи на нас больше, чем думают люди! – воскликнула Квин. – Неужели ты этого не понимаешь, Лейф?! Ты должен понять!