— Что ж, придется как-то реабилитировать тебя в глазах друзей. Думаю, нужно будет устроить еще один пикник…

— …на который ты опять не явишься по причине очередной срочной поездки, — подхватил Клим. — У меня начинает складываться впечатление, что ты сознательно избегаешь меня.

— Потому и звоню из другого города? Ты просто дико догадлив.

— А что еще прикажешь думать? Ты улетаешь на выходные, потом к тебе вылетает этот Мельников — о чем я должен думать? — огорошил меня Клим, и я ахнула:

— Про Мельникова ты откуда знаешь?

— Варя, для умной женщины ты порой бываешь то ли слишком беспечна, то ли просто невнимательна. Я же обещал тебе круглосуточный присмотр — догадайся, откуда я знаю о приезде Мельникова?

На секунду мне стало стыдно — действительно, как я могла забыть об этом? Может, потому, что совершенно не ощущала этого наблюдения? Невольно обернувшись, я тут же увидела за столиком кафе ту самую девушку-мотоциклистку, которая «сопровождала» Кирилла в Москве, правда, одета она была несколько иначе — в джинсы и легкий плащик нежно-голубого цвета. Вот теперь все понятно…

— Прости, ты совершенно прав, я иногда бываю поразительно бестолкова, — признала я и услышала смех Маянцева:

— Вот что мне нравится в тебе, так это умение признавать любые ошибки и просчеты, даже мелкие. Обычно женщины так себя не ведут.

— У тебя случайно нет психологического образования? Уж больно часто ты выдаешь прописные истины.

— На досуге почитываю популярные книжки. Ладно, Шахерезада, я вынужден закончить разговор, у меня еще есть дела, — сказал Клим, и я услышала в его голосе нотки сожаления, что меня обрадовало. — Ты прилетаешь около половины четвертого, так что я пришлю за тобой своего водителя. И не возражай. Ты его знаешь, так что не перепутаешь. Все, позвоню завтра.

— Да, до завтра, — отозвалась я и сбросила звонок.

Вернувшись в кафе, я спросила у погрузившегося в переписку с кем-то Кирилла:

— У тебя все нормально?

— А у тебя? — не отрываясь от телефона, бросил он. — Успела любовнику позвонить?

— Что за тон? Я не обязана тебе отчитываться. И потом… — начала я, собираясь сказать, что Маянцев не мой любовник, но внезапно разозлилась — почему я оправдываюсь? — Словом, тебя это не касается.

— Слушай, Варька, очень прошу, не угнетай ты мой и без того достаточно уже угнетенный разум! — попросил Кирилл. — Тут проблем выше крыши, и ты еще с постоянными подколами и претензиями.

— Я? Это ты начал выяснять, что у меня происходит в жизни.

— Хорошо, я полез не туда, прости, извини, я сожалею — все? Будь добра тогда, дай мне закончить со своими делами.

Я пожала плечами и, допив остывший кофе, ушла из кафе, решив просто побродить по небольшому зданию аэропорта, чтобы как-то скоротать время до вылета. Внезапно, перебирая в памяти слова, сказанные в разговоре с Маянцевым, я вдруг устыдилась собственной откровенности. С каких это пор я начала так напрямую, в лоб, говорить о чувствах? Я, холодная и почти лишенная эмоций, вдруг говорю человеку, с которым знакома месяц, о том, что соскучилась. Слишком нехарактерно для меня, слишком безрассудно — что теперь вообразит себе Клим? Я даже не знаю, хочу ли вообще каких-то отношений с ним. Да, Клим — очень приятный, интеллигентный, умный и заботливый, но разве этого достаточно? Хотя… а что, собственно, еще должно быть в человеке, чтобы я смогла полюбить его? Я никогда не задавалась подобным вопросом. Материальное меня не интересовало, а насчет остального… И сейчас, наверное, не самое подходящее время, чтобы об этом задумываться. Наверное, стоит просто позволить событиям развиваться так, как должно, а там будет видно.

Захотелось курить, но для этого пришлось выйти на улицу. Отойдя от знака «Курение запрещено», я вынула сигареты и рылась в сумке в поисках зажигалки.

— Возьмите мою, — раздался рядом звонкий женский голос.

Я повернулась и увидела ту самую мотоциклистку, протягивавшую мне дешевенькую пластиковую зажигалку.

— Спасибо. — Закурив, я вернула вещь владелице, и девушка, тоже прикурив сигарету, спросила:

— Устали? Я ненавижу аэропорты. И вообще летать не люблю.

— Я к этому спокойно. Просто долго уж очень.

— Вы со своим спутником аккуратнее, — сказала девушка, выпуская облачко дыма. — Он не так прост, как вам рассказывает.

— Это я хорошо знаю, но все равно спасибо.

— Мне Клим Григорьевич разрешил вам кое-что рассказать. Ваш Мельников ухитрился пристроиться в одну крупную структуру, занимающуюся «откатами» со строительства объектов в Новой Москве. А его должность юриста в этой фирмочке — липа, прикрытие.

— Ничего не меняется, — совсем не удивившись, сказала я. — Он и до этого занимался кое-чем подобным, просто в иных масштабах. Есть люди, которых жизнь ничему не учит. Как вас зовут? — поинтересовалась я, и девушка улыбнулась:

— Настя.

— Очень приятно. Спасибо вам, Настя, за все.

— Мне за это деньги платят. Я на Клима Григорьевича давно работаю. О, похоже, мне пора испариться — там ваш приятель из здания выходит, — быстро проговорила Настя и, бросив окурок в урну, как-то ловко скрылась в толпе пассажиров, вывалившей из подошедшего автобуса.

Ко мне же подошел Мельников, лицо которого выражало недовольство:

— Ты бы хоть предупреждала, куда уходишь. Оглянуться не успел — тебя уже нет, один саквояж на стуле.

— Ты меня нашел, я смотрю.

— Нашел, — он опустил на землю свой багаж, сверху пристроил мой и вынул сигареты. — Могла бы сказать, что курить пойдешь.

— Ты мне кто — папа? Что за мода требовать отчета в каждом шаге?

— Слушай, подруга, у меня нехорошие новости, — сказал Кирилл, пропуская мимо ушей мои вопросы. — Мне прислали скрин с записи камер наблюдения на площадке, так вот… — Он полез в карман и вынул телефон, поискал в нем что-то и протянул мне. — Смотри.

Я взяла трубку, и на дисплее увидела черно-белое нечеткое изображение, в котором, однако, вполне хорошо просматривался Лайон Невельсон. Его лицо было повернуто к камере, но, судя по выражению, он не догадывался, что попал в объектив.

— У нас камеры замаскированы, если не знать — не догадаешься, — объяснил Кирилл. — Вот и он не нашел, хотя, конечно, поискал.

Судя по ракурсу, шансов закрыть камеру при ее обнаружении у Невельсона не было — она явно располагалась где-то в стыке плит под самым потолком. Я смотрела в лицо человека, которого ненавидела, и думала только об одном — как сделать так, чтобы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не столкнуться с ним? Не нанимать же киллера…

— Зачем он в твою квартиру полез? Тем более — сам? — возвращая телефон, спросила я.

Мельников помолчал, затягиваясь дымом, а потом пожал плечами: