— Если бы мне предоставили выбор, кем я хочу быть, то я хотел бы быть только доктором Хирном, и никем другим.

Хирн любил животных больше, чем людей. Парк, в котором была расположена его кокетливая вилла, напоминал зоологический сад. Он все больше удалялся от людей и поэтому терял свое значение в их глазах. Они смеялись и называли его отшельником, при этом не понимая, что мания людей считать себя венцом творения — вот что было причиной, отталкивавшей от них доктора Хирна. Мария разделяла его воззрения.

У Хирна был тюлень по имени Тони, которого он поймал на песчаной отмели вблизи Копенгагена. Это было чудное, преданное существо. Как только Хирн появлялся возле него, тюлень вылезал из своего бассейна, подползал к хозяину, клал тяжелую голову на колени и смотрел на него своими добрыми глазами. Спокойный образ жизни, который он вел в парке Хирна, достойный уход и хорошее питание — все это сделало из прежнего Тони, ненавидевшего людей, добродушного и благодарного зверя. Кто наблюдал за Тони, тот понимал, что он доволен своей судьбой.

Но с некоторого времени в его глазах поселилась тоска, пропал аппетит, он стал меньше играть. Хирн посоветовался с ветеринаром. Тот прописал лекарство. Но состояние Тони ухудшалось. Хирн вскоре нашел причину этой болезни. На некотором расстоянии от клетки Тони поставили чучело самки тюленя. Уже на следующий день вялая морда Тони ожила, он не отходил от решетки, тянулся по ней вверх и повизгивал. Хирн вошел в клетку к Тони, похлопал его по спине и пообещал найти тюленю подружку.

В тот же день Хирн собрался в Копенгаген. Перспектива долгой разлуки не обрадовала Марию. Хирн предложил ехать вместе, и она попыталась договориться об отмене спектаклей. Однако директор был неумолим. Он заревел в телефонную трубку:

— Если вы уедете, то нарушите контракт и лишитесь права выступать в театре в течение пяти лет!

Мария Орта была в бешенстве. Она так громко затопала своими хорошенькими ножками, что слуги, обедавшие этажом ниже, испуганно вскочили. Она так кусала зубами свой ажурный кружевной платочек, что разорвала его на клочки.

— Плюнь на свое глупое искусство, — советовал Хирн. — Побудь пять лет свободным человеком.

— А через пять лет, — возразила Орта, — я стану старой и уродливой, и ни один директор не захочет меня знать. Нет, это невозможно! Будь милым, Хирн, — молила она нежно, — откажись от поездки. Отложи ее!

— До тех пор, пока ты не станешь старой и уродливой? Нет! Тони не может так долго ждать. Я ему обещал и должен сдержать слово.

— Значит, тюлень дороже меня?

— Как ты можешь так говорить?

— Твоему тюленю нужна самка. Хорошо, я с этим согласна, но мне нужен ты!

Хирн объяснял, что неделя пройдет быстро. Быстрее, чем она выучит новую роль. Но Орта не хотела ничего слушать. Между ними произошла маленькая сцена, и в результате Тони одержал верх.

Петер, преданный камердинер Хирна, служивший у него двадцать лет, упаковывал чемоданы. Мария примирилась с неизбежным и нежно попрощалась с мужем. У Хирна оставалось время до отхода поезда. Он заехал по дороге в гольф-клуб, но не для того, чтобы попрощаться с друзьями, которых ни во что не ставил, а потому, что хотел захватить в дорогу несколько бутылок превосходного шотландского виски. Пока заведующий погребом ходил за виски, Хирн заглянул через высокие стеклянные двери в маленький зал для докладов, расположенный на нижнем этаже. Члены клуба сидели вокруг какого-то господина с резкими и надменными чертами лица. Мужчина говорил, оживленно жестикулируя, и все присутствующие находились под впечатлением от его рассказа.

— Кто этот господин? — спросил Хирн клубного слугу.

— Разве доктор не знает его? — удивленно ответил тот.

— Зачем бы я тогда спрашивал?

— Ведь это мистер Пино! — и так как лицо доктора Хирна ничего не выражало, он добавил: — Знаменитый сыщик.

— Неужели?

— Недавно он задержал трехсотого преступника.

«Тоже юбилей!» — подумал Хирн и осторожно приоткрыл стеклянные двери так, чтобы можно было услышать, что рассказывал знаменитый сыщик. Аудитория была словно загипнотизирована. Слушатели тесно окружили рассказчика и пытались еще ближе подвинуть к нему свои кресла. Взгляды их были устремлены на его губы, и, казалось, они забыли о реальности. Стакан с виски выпал из рук одного из присутствующих, а он этого даже не заметил.

Не прерывая своей речи, Пино, король сыщиков, всунул собственный стакан в его полуоткрытую руку, которая сохранила прежнее положение. Когда же Пино заговорил о том, какую роль сыграл его револьвер во время задержания опасного преступника, и для усиления эффекта вынул из кармана вместо револьвера «вечное перо», многие из присутствующих в испуге вскочили со своих мест и спрятались за тяжелые дубовые кресла.

Хирн несколько раз провел рукой по лбу и спросил себя: «Возможно ли это? В действительности ли я все это вижу и слышу?» История, которую рассказывал Пино, показалась ему нереальной, и поведение членов клуба было для него совершенно непонятно. Пино рассказывал:

— Однажды ночью я шел по пустынной улице. Вдруг вижу, что в одном из домов из окна четвертого этажа свисает веревка. Я моментально взобрался по ней наверх и, достигнув окна, увидел, как в полуосвещенной комнате хозяйничают два бандита. Они вытаскивали все, что было в шкафах, а какая-то женщина, привязанная к стулу, громко стонала. Я осторожно спустился обратно до окна третьего этажа, там обвязал вокруг себя свободный конец веревки и смело влез в комнату четвертого этажа. Бандиты бросились на меня. Завязалась борьба. Во время драки я нарочно запутал веревку вокруг стула, на котором сидела связанная бандитами жертва. Стул опрокинулся, а я начал отступать к окну. Мой расчет оказался верным. Когда бандиты выбросили меня из окна, стул и привязанная к нему женщина последовали за мной.

Мы повисли вместе на веревке перед окном третьего этажа. Я разбил стекло, и мне удалось ухватиться за подоконник. В этот момент бандиты выглянули из окна. Они принялись тащить наверх веревку, на которой висел я и несчастная жертва. Но я успел схватить стул и втащить его на подоконник, а затем перерезал веревку. Бандиты, тянувшие веревку, шлепнулись на пол. Я влез в комнату, поставил стул с жертвой посередине и развязал несчастную, которая находилась в глубоком обмороке. Пока я приводил ее в чувство, бандиты спустились к окну по веревке. Я поспешно разбудил людей, которые спали в соседней комнате, рассказал им все, что произошло, и бросился к окну. Я решил спуститься по веревке, чтобы преследовать бандитов, но веревка оборвалась. К счастью, я еще держался одной рукой за подоконник.

Увидев, как бандиты складывали в автомобиль, ожидавший их, мешки с награбленным, которые они частью стащили, частью сбросили вниз, я достал из кармана парашют, который всегда ношу при себе, и спустился на нем как раз на крышу отъезжавшего автомобиля. Мне удалось встать на ноги. Я незаметно запер обе дверцы автомобиля и пробрался вперед, к рулю. Угрожая револьвером, я заставил шофера выпрыгнуть на полном ходу и направил автомобиль к тюрьме. Мы въехали в тюремный двор, ворота захлопнулись, полиция открыла дверцы автомобиля и предложила выйти оттуда господам преступникам, которые не имели представления, где они находятся. Полиция забрала бандитов и их добычу. Начальник тюрьмы с благодарностью пожал мне руку, я снял шляпу, сказал: «Не стоит благодарности» и удалился.