в Колоне, который, как вы знаете, находится в девяти часах езды от аэропорта Ла-Гуардиа. Я предлагаю вам и сестре Бенчли отплыть на этом судне.

– Почему? – спросил Роберт.

Александр провел рукой по лбу. Прошла целая минута – он, казалось, о чем-то думает, – а затем он начал:

– Последние полвека Сан-Фелипе был мирной, тихой заводью в этом неспокойном мире. Наши работники, нанятые на постоянной основе, были счастливы и довольны. В прошлом году иностранный изыскатель обнаружил здесь бокситы – обширные залежи минерала, который, как тебе известно, является основой для электролитического производства алюминия. Концессия была продана владельцем земли, и не успели мы понять, что к чему, как к нам присоседилась иностранная компания. Она якобы бразильская, но это не более чем прикрытие для чисто коммунистического предприятия, финансируемого на коммунистические деньги.

Он сделал паузу.

– Это произошло незадолго до того, как начал распространяться их обычный яд – проверенный метод «освобождения трудящихся от эксплуатации». Сначала несколько показных жестов великодушия, затем обвинения в насилии, с обещанием льгот для широких масс, что неизбежно заканчивается порабощением оных. Большинство наших людей – креолы. Они как дети, их легко обмануть, и кто-то поддался на пропаганду. На самом же деле дала себя знать специфика карибов. Таких людей немного, но среди них существует квазирелигиозный культ, разновидность вуду, нечто неописуемо порочное. Этот культ и является стержнем смуты. Все это настолько секретно, что мы многого не знаем, но я могу сказать, что этого следует опасаться. Я сам и мой друг Хуан Рибера, начальник полиции, были их главными целями.

Он снова сделал паузу.

– Вчера пытались ликвидировать Риберу. Его джип и шофер превратились в пыль. По чистой случайности он задержался в своем кабинете – и скрылся. Прошлой ночью в Ла-Тортю сгорел сахарный завод. Это только начало. Вот почему я чувствую, что тебе следует уехать.

Мюррей помолчал, вспомнив о зловещей паре мужчин в дешевых костюмах из магазина, с бесстрастными лицами и аккуратными коричневыми атташе-кейсами.

– Я не могу говорить за сестру Бенчли, – сказал он, – но уверен, что она будет чувствовать то же, что и я. Нам было велено оставаться с вами в течение месяца. В любом случае, если вас разнесет на куски, я понадоблюсь, чтобы собрать вас снова.

Последовало еще одно долгое молчание.

– Что ж, – слабо улыбаясь, Александр протянул руку, – если у тебя есть родственники, скажи им, что я тебя предупредил.

Когда Мюррей покинул кабинет Дефриса, уже начало смеркаться, но ему хотелось поплавать, чтобы остыть. Вскоре он уже плыл в открытое море. Только что взошедшая луна проложила сверкающую дорожку на черном бархате воды. Внезапно в этом серебристом сиянии он разглядел еще одного пловца, недалеко впереди. Приблизившись, он увидел, что это Бенчли.

Очевидно, она направлялась к рифу, и они поплыли рядом. В молчании они забрались на плоский выступ скалы.

– Так вот когда вы купаетесь, – сказал он.

– Да, мне нравится, когда тихо.

На несколько минут воцарилось молчание. Потом она вдруг произнесла:

– Мне жаль, что я наговорила лишнего вчера вечером. Это было совершенно непростительно.

– Господи, – быстро проговорил он. – Это вообще пустяки. Но… чем вы были расстроены?

Она отвела взгляд.

– Я не была расстроена. Просто… у меня довольно вспыльчивый характер, и иногда он дает себя знать. Впредь я буду более сдержанна.

– Это ни к чему… пожалуйста, – перебил он ее. – Вам здесь очень тяжело, и когда-то мы должны давать выход своим чувствам.

– Должны? – тихо переспросила она.

– Конечно. Было бы неестественно, если бы мы этого себе не позволяли.

– Да, – казалось, она подбирает слова, – смею признаться, что так и есть.

– Тогда между нами все в порядке, – сказал он и, как однажды, на «Королеве острова», протянул ей руку, чтобы закрепить слова дружеским рукопожатием. Но, к его удивлению, она быстро отдернула ладонь.

Мюррей так и не понял, в чем тут дело. После паузы он произнес:

– Александр беспокоится о нас.

И он передал ей их разговор.

– Если вы хотите уехать, то это ваш шанс.

Она решительно покачала головой:

– Я останусь. Сначала я этого не хотела. Но теперь… Я чувствую, что должна остаться.

Она задумалась, и в ее свежем молодом лице, в ее стройной фигуре читалось что-то растерянное и печальное. Внезапно она нарушила молчание странным вопросом:

– Вы никогда не были в Вермонте?

– Нет, – удивленно ответил он. – Почему вы спрашиваете?

– Потому что я думаю о нем, как будто вижу его перед собой, прямо сейчас, – я имею в виду свой городок.

Он услышал в ее голосе тоску по дому, уловил ее настроение.

– Скажите, что вы видите?

– Ну… пожалуй, ничего необычного: просто единственную улицу с кленами, магазинчик, обшитый вагонкой, маленькое почтовое отделение, кузницу со старыми санями, стоящими снаружи, и станцию автозаправки. Там есть ручей с крытым деревянным мостом, а за ним белая церковь со шпилем и дом священника рядом с ней. Это белый дом в колониальном стиле, ему больше ста лет. – Она тихо добавила: – Это мой дом.

Он молчал, видя больше, чем небольшой эскиз, который она набросала, и находя в нем неожиданный ключ к разгадке ее характера. Прежде чем он успел заговорить, она резко выпрямилась:

– А давайте немножко поныряем.

Они спустились со скалы и следующие полчаса ныряли и плавали в глубокой, неподвижной воде. Бенчли не была опытной пловчихой, но ныряла хорошо и умело. Она предпочитала молчать, и он тоже. Затем они направились к пляжу, где оделись и пошли по аллее к дому.

Роберт почувствовал, как между ними возрождается чувство товарищества, и его это обрадовало больше, чем он мог себе представить. Выйдя на лужайку перед домом, они увидели мадам Дефрис, уже одетую к ужину. Она стояла на веранде и поприветствовала Мюррея, похлопав его по плечу веером из слоновой кости, которым обмахивалась.

– Где вы были, негодник? Натали искала вас повсюду. Вы совсем вскружили голову бедной девушке. Приходите на коктейль. – И, словно только что заметив Бенчли, снисходительно добавила: – Вы тоже, сестра.

Роберт почувствовал, как Бенчли напряглась.

– Нет, спасибо. Извините меня, пожалуйста.

И она пошла к себе.

Мадам всплеснула руками:

– Она не такая уж паинька, ваша медсестра. Всегда, как вы говорите, помнит старые обиды. – Она взяла Роберта за руку. – По крайней мере, вы очаровательны… Уж позвольте мне это сказать, de la famille[15].

Они вошли в большой зал, где Дефрис, Ламонт и Натали привычно собрались на аперитив. Мадам была игривей обычного. Затем, поскольку до ужина еще оставалось время, она внезапно направилась к роялю в гостиной, села и исполнила серию