наушник на ухо, вырубил громкую связь и произнес в эфир: – Говорит техподдержка. У нас все ок.

В наушниках, которые так же выдали и Ивану, появился знакомый голос.

– Это Шестаков. Наблюдаю за входом, пока никого. Гуляра, в салон идешь только по моему сигналу. Я прикрываю первым. Группа выдвигается по кодовому слову или моему приказу. Подтвердите. Гуляра?

– Да, я все помню, как отрабатывали, – голос Гуляры был все-таки немного напряженным. – Иду по сигналу. Кодовое слово «код».

– Группа? Володя?

– Подтверждаю, по кодовому слову или приказу, – ответил Владимир Ляшкин, вместе с остальными бойцами находившийся в автобусе спецназа.

С того места, где был припаркован автобус, сам вход в «Ничего страшного» виден не был. Не вызывая подозрений, прямо перед зданием людям в экипировке находится было невозможно. Поэтому, пока компанию Гуляре составлял лишь один единственный Евгений Алексеевич, сидевший вместе с ней в своей собственной машине напротив здания салона.

Микроавтобус технической поддержки стоял еще дальше. Ивану, конечно, очень хотелось перемолвиться с Гулярой хоть словечком, но в посекундно расписанный план полицейского мероприятия вставить его было некуда. По крайней мере, пока. Вмешиваться в процесс смертельно опасной операции с романтическим «передать привет» было слишком неловко.

Но, наконец, образовалось нечто вроде паузы.

– Простите, а нельзя мне… – робко начал Иван излагать свою просьбу «слухачу».

– Нет, – категорически ответил веснушчатый, и Ивану ничего не оставалось, как вернуться на место. Где он и продолжил никому, как и обещал, не мешать.

В эфире вновь появился Шестаков:

– Внимание! Готовность номер один! Идет Шаман!

Иван почувствовал, как у него вспотели ладони.

Техники-спецназовцы, составлявшие ему компанию, никакого видимого беспокойства не проявляли. «Каждый день маньяков ловят, – подумал о них уважительно все больше и больше нервничающий Иван. – Профессионалы…».

– Нас не видит, – продолжал докладывать обстановку Шестаков. – Открывает двери, заходит внутрь. Дадим ему пять минут.

С Иваном, видя, как тот нервничает, поделился налитым в пластиковый стаканчик кофе один из бойцов. Прошло несколько минут, но Черешнин так и держал кофе в руках, не сделав ни глотка. С мгновения на мгновение операция должна была начаться, все ждали команды.

– Все, Гуляра, пора. Начинаем! – прозвучала, наконец, команда старшего следователя.

– Иду, – ответила Гуляра.

– Будь осторожна, но не бойся, мы все с тобой.

– Иду, – повторила Гуляра тем же тоном.

Иван, не замечая того, так сжал пластиковый стаканчик, что кофе пролился ему на руку. Вместе с остальными он слушал, как Гуляра идет к салону.

– Иду… Смотрю на окна… Ничего подозрительного… Десять метров до входа… Захожу…

– Молодец, девочка! Все правильно, – подбодрил ее Шестаков.

– Захожу… Иду прямо… Коридор, поворот налево… Дошла до лестницы. Вверх… Второй этаж… Иду наверх… Третий… Дверь …

Казалось, что успела пройти вечность, хотя на самом деле минуло от силы минуты три.

В голове Ивана, вероятно, в результате работы инстинкта самосохранения, сами по себе стали появляться успокаивающие мысли. «Скоро все закончится. Шестаков и Гуляра арестуют Шамана. Гуляра получит повышение. Ивану заплатит отец Нины. Клара решит свои вопросы. Иван, наконец-то скажет Гуляре те слова, которые накануне не позволил произнести ее начальник. Она ответит «да» и все будет…».

– Код!!! Код!!! Код!!!

Рации всех спецназовцев и наушники внутри автобуса техподдержки взорвались сначала Гуляриным криком, а затем громким голосом Шестакова.

– Вперед!!! Скорее!!! Гуляра!!! Гуляра!!!

Опергруппа сорвалась с места, как стая гончих. Полтора десятка спецназовцев в полной экипировке понеслись к салону «Ничего страшного».

– Я уже внутри! Гуляра! Гуляра!!! – голос Шестакова, орущий в наушниках, пригвоздил Ивана к месту, он замер в полном ступоре, не понимая, как могло произойти то, что сейчас происходит.

Выстрелы. Еще выстрелы.

Иван, очнувшись, оттолкнув сидевшего у двери веснушчатого техника и, не понимая, что делает, выскочил из микроавтобуса.

Черешнин помчался к зданию салона.

– Куда? Стой! – только и успел крикнуть ему в спину рыжий.

Иван бежал, что есть силы, видя как, опережая его метров на пятьдесят, к салону «Ничего страшного» уже подбегает спецназ.

Однако, как только первый боец схватился за дверную ручку салона, входная дверь в оглушительном огненном всполохе слетела с петель. Будто тряпичную куклу она отбросила бойца метров на десять назад, на мостовую.

Тут же дверной проем салона «Ничего страшного» окутали яростные языки пламени, и стало понятно, что этим путем внутрь попасть невозможно. Все окна первого этажа при этом были досадно забраны защищающими от ворья решетками.

По команде Владимира Ляшкина часть спецназовцев помчалась к черному входу, остальные взяли под прицел окна.

Иван увидел лежащую на асфальте рацию с гарнитурой, сорванной взрывной волной с пострадавшего солдата. Лишенный, вследствие бегства из автобуса, возможности слышать, что происходит в эфире, Иван тут же ее подобрал.

Черешнин приложил к уху наушник. В эфире по-прежнему кричал Шестаков.

– Я его вижу! Стоять! Стоять!!! На пол! – орал Шестаков, вероятно Шаману.

– Целься по третьему этажу! Огонь по команде! – отдал приказ голос Ляшкина.

И Иван понял почему. В окне третьего этажа Евгений Алексеевич Шестаков держал на мушке Шамана. Огромного, узнаваемого сразу по своей высоченной широкоплечей фигуре. Одетого в страшную, какие были у южноамериканских индейцев, ритуальную маску, держащего огромный, не меньше метра, мачете в правой руке. Шестаков осторожно наступал на Шамана, держа его на прицеле, а тот, чуть присев, разведя руки в стороны, так же осторожно пятился назад.

Неожиданно и на втором этаже здания грянул взрыв.

Татуировщик поднял вверх руку с мачете и Шестаков тут же в него выстрелил. Затем еще раз и еще.

Шаман, покачнувшись, рухнул прямо в оконный проем. Разбив своим весом оконное стекло, мастер тату салонов «Ничего страшного» полетел вниз с высоты третьего этажа. Ударившись о подъездный козырек салона, он скатился с него на левую сторону и, с глухим ударом долетев до земли, замер на ней без движения.

К Шаману тут же подлетели бойцы спецназа, старательно продолжая держать на прицеле его большое и, похоже, уже безжизненное тело.

Пожар, между тем, охватил и второй этаж здания.

– Гуляру! Спасайте Гуляру! – кричал Иван Шестакову, которого он все еще видел в окне третьего этажа, через черные клубы дыма.

Но его голос тонул в общем гвалте, поднятом приближающимися пожарными машинами и командами, которыми перебрасывались по рации спецназовцы. Шестаков метался по третьему этажу в сполохах пламени и тучах дыма. Видимо, в поисках своей подчиненной, после отчаянно выкрикнутого кодового слова, не произнесшей в эфире ни единого звука.

С каждой секундой надежды найти ее становилось все меньше, огонь полностью поглотил первый и второй этажи и постепенно захватывал третий. Наконец Владимир Ляшкин стал совсем уже яростно рычать в рацию.

– Все! Все, б…,