появилось… Белое, как будто нереальное. Это цирконий и был, он излучает при горении. Его в фейерверках и осветительных бомбах поэтому используют. Бертолетова соль. Вот так. Чудо, что мы хотя бы Шестакова успели оттуда вытащить.

– Она жива, – упрямо повторил Черешнин. – И Шаман тоже еще жив. Дайте мне минуту.

Иван встал из-за стола и вышел с кухни. Пока оставшиеся тихим шепотом обсуждали, что «походу он все-таки тронулся», Черешнин сходил в ванную, умылся, причесался, переоделся и даже побрился. Приведя себя в порядок, он вернулся к переживающим за него родным и друзьям и, остановившись на пороге кухни, обратился к ним за вниманием.

– Вы меня, наверное, не поняли, – сказал Иван. – Я не сошел с ума, хотя так и можно подумать. Я долго размышлял и пришел к выводу: мастер тату никакого отношения к убийствам не имеет. Заплаточник не он.

Черешнин повернулся к своей детективной напарнице.

– Но теперь я знаю, кто это, Клара. И я уверен в этом на сто процентов. Самое главное, – Ивану пришлось сделать небольшую паузу, чтобы справиться с волнением, – я думаю, что Гуляра сейчас у него. И, возможно, она еще жива!

– Вань, ты поспокойнее… – попытался снизить градус эмоций Ляшкин.

Но Иван не стал его слушать, он говорил дальше, обращаясь, главным образом, к Кларе.

– Мы уже говорили о том, что маньяк после ошибки с телефоном, изменил поведение. Это было странно, но это еще не всё. Филипп вышел на салон тату. В его компьютере, в той копии, которая у меня, есть доказательства. Но из ноутбука, который находится в полиции, они были удалены. Гуляра искала и не нашла. Их стерли! Понимаешь, что это значит, Клара?

Клара смотрела на Черешнина, вместе со всеми ожидая продолжения.

– Настоящий убийца, – сказал он, – тот, к кому с самого начала стекались все материалы расследования. Тот, у кого есть доступ ко всем уликам. Тот, кто детально знал, как будет проводиться операция, и лично ее контролировал!

Напряжение, повисшее в воздухе, достигло предела.

– Не может быть… – прошептала Клара, лучше других представлявшая то, о чем говорил Черешнин. – Я так и знала! Манин, сукин сын!

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Третья часть

Глава 1

Пролог

«Никто и никогда меня не поймает!» – захлебывался маньяк восхищением собственной персоной. Черви безумия, которыми долгие годы питалась кукушка в черепной коробке спятившего, отплясывали такой танец радости и восторга, что заставляли пританцовывать вместе с собой и приютившего их носителя.

Сумасшедший мужчина, отпирающий дверь в подвал собственного дома, был доволен собой, сверх всякой меры. Произошедшее было еще невероятней того случая, когда он обвел вокруг пальца целую оперативную бригаду с ротой спецназовцев в придачу. Да, некоторых из них пришлось убить, но, что же ему было делать? Такова цена, которую пришлось заплатить. А сейчас ему удалось провернуть комбинацию еще хлеще! В результате которой, он, во-первых, так и остался никому неизвестным, а, во-вторых, вину удалось свалить на того, кто идеально на эту роль подходил. И, самое главное, ведьма! Ведьма, сделавшая свой Выбор, тоже находится в его руках. И невозможно представить, чтобы ей как-то удалось избежать своей участи. Он спасет и ее. Как всегда, без надежды на благодарность, просто потому, что это его скромный долг перед остальным человечеством.

Во всеобщей неразберихе последних дней абсолютно некогда было заниматься пленницей. Маньяк возвращался домой совершенно измотанным и все, на что ему хватало сил, это, спустившись в подвал, дать девушке воды, пищи и опорожнить за ней помойное ведро. Но сейчас, наконец-то, все более или менее улеглось, и следовало приниматься за подготовку к ритуалу.

Для начала надо было нанести тату, которое она сама для себя выбрала. Древняя священная татуировка вбирала в себя всю жизненную силу ведьмы, делала ее неспособной к последующему возрождению и запирала навеки вечные в аду, откуда она и ей подобные прибыли к людям, сеять беды и горе с несчастьями. Участок кожи, на который нанесен магический рисунок, затем следовало срезать ритуальным мечом и уничтожить. А тело ведьмы, теперь уже свободное, пустую оболочку, согласно ритуалу, нужно было «удалить с человеческой души». Так же, как снимают и выбрасывают пришедшую в негодность, испачканную или порванную одежду. Душа, таким образом, очищалась до своей первозданной, безгрешной наготы и возвращалась в лимб чистой и нетронутой, чтобы начать новый жизненный цикл. На чуть-чуть этот мир после каждого ритуала становился лучше. Сошедший с ума верил в это всеми пораженными безумием нейронами своего мозга.

Гуляра лежала на полу, с руками, скованными за спиной полицейскими наручниками. Через них была пропущена короткая железная цепь, намертво прикрепленная к чугунной плашке в стене. Пищу тюремщик оставлял Гуляре на полу, в плоской одноразовой тарелке: так, чтобы она могла есть без помощи рук. Воду Гуляра пила через соломинку из закрепленной в полу пластиковой бутыли. Все это приходилось делать наощупь – глаза ее были закрыты плотной черной повязкой, какие предоставляют в заботливых авиакомпаниях желающим вздремнуть пассажирам.

Но ей и не нужно было видеть того, кто держит ее в заточении. Гуляра и так прекрасно знала своего тюремщика.

Очнувшись и вспомнив, как именно она потеряла сознание, девушка поначалу отказывалась верить в то, что произошло. Думая, что разум ее одурманен какими-нибудь наркотиком и потому подсовывает ей нечто совершенно невозможное. Но нет, все было именно так и никак иначе. Ее вырубил, держит в плену, и вскоре, видимо, собирается убить, именно он. Ее коллега и начальник. Человек, как и она, носящий погоны работника прокуратуры, в кабинете которого она совсем недавно выслушивала рабочие инструкции по поимке им самого себя.

Каждый раз, едва заслышав, как мучитель спускается в подвал, Гуляра тут же начинала провоцировать его на разговор, стараясь вывести из равновесия. Но «коллега» терпеливо молчал, не ответив ей за все время ни словом. Несмотря на все ее попытки, маньяк оставался совершенно спокойным, что вызывало у Гуляры дополнительное удивление – не в его агрессивном и мстительном характере было терпеть хоть какие-то выпады от подчиненных. Тем более, беспомощно лежащих на полу со скованными за спиной руками.

Маньяк, с утра пребывающий в предвкушении своего любимого этапа «охоты», решил поторопиться. Сейчас он быстро покормит добычу. Затем смотается по неотложным делам на работу. А после, когда вернется, проверив, уснула ли мама, снова спустится в подвал. И даст, наконец-то, свободу ни в чем не повинной человеческой душе, запертой внутри омерзительного адского создания.

Ведьма как всегда что-то говорила, но, конечно, он ее