– Он так сразу вам все и расскажет! – буркнул Рудницкий.

– Может, не так сразу, но расскажет, – заверил полковник. – Не думаю, чтобы он долго отпирался.

– Ты хочешь его…

– Конечно, – холодно ответил Самарин. – Мы на войне, тут не место для сантиментов. А он не военнопленный.

– Как ты можешь?! Это недостойно офицера!

Самарин переложил бессознательного мужчину на плечо Матушкина и пугающе медленно повернулся. Его лицо застыло в гримасе едва контролируемой ярости.

– Знаешь, что недостойно офицера? – процедил он. – Дать погибнуть своим людям и позволить убивать невинных гражданских. Кто знает, не марширует ли сюда в этот самый момент следующий штурмовой отряд этой сволочи и не готовятся ли «Друзья Смерти» к убийству следующей девочки. Потому я сделаю все, чтобы он ответил на мои вопросы.

– А если он с этим не имеет ничего общего? И просто обычный мародер?

– Тогда мне жаль, – рявкнул разозлившийся Самарин. – Только за несанкционированное проникновение в анклав наказание – смерть!

– Нет смысла спорить, – вмешалась в разговор Анастасия. – Тащите его наверх и проверьте – нет ли у него татуировки.

– А у этого застреленного? – спросил Матушкин. – Можете проверить, Олаф Арнольдович? И еще его следует обыскать.

Рудницкий с неохотой пошел в сторону трупа, он не хотел трогать тело застреленного им человека, но оба россиянина были заняты, а попросить о помощи Анастасию он не мог. Не при посторонних. Вот если бы они были одни…

Лицо с многодневной щетиной, низкий лоб и безжалостное выражение грубых черт производили отталкивающее впечатление. Рудницкий отвел глаза, борясь с тошнотой. Он быстро обыскал широкий зимний плащ мертвого и расстегнул пуговицы на рубашке.

– Есть! – с удовлетворением воскликнула Анастасия. – Татуировка, такая же, как у тех. И кулон. – Девушка без следа отвращения сорвала с шеи трупа золотую цепочку. – Посмотри: нешлифованный алмаз, рубин и аметист. И какие-то знаки.

Алхимик заморгал, правый глаз начал слезиться, левым он видел перепутанные линии и узлы вокруг медальона.

– Это защитный амулет, – уверенно произнес он.

– Можешь что-то сказать о его работе?

– Я не узнаю этих знаков, хотя это точно символы из библиотеки…

Анастасия кивнула.

– Насчет камней… Алмаз охраняет от врагов, отравы и придает отваги. Рубин укрепляет здоровье, отгоняет кошмары и прибавляет сил, аметист, вероятно, камень рождения.

– Не понимаю…

– Я думал, что разбираешься в магии драгоценных камней.

– Я не всезнающая. – Анастасия закатила глаза. – К тому же часть моих знаний и способностей вернутся лишь со временем. Это цена, которую я плачу за это… за эту форму, – добавила она тише.

– Одним из элементов каждого амулета является камень рождения, – начал объяснять алхимик. – Мы так называем драгоценный камень, который покровительствует определенному месяцу, в котором родилась данная особа. Аметист – это камень февраля. Он обеспечивает душевное спокойствие своим владельцам. Ну и усиливает действие всего амулета.

– Наш парень не похож на того, кого беспокоят моральные дилеммы.

– Так или иначе, я предполагаю, что он родился в феврале.

– Анастасия Александровна! Олаф Арнольдович! – закричал сверху Матушкин. – Ждем только вас.

Рудницкий пропустил вперед девушку и с неохотой последовал за ней. Он подозревал, что допрос незнакомца не придется ему по душе.

* * *

Вопреки страхам алхимика и скрытому облегчению Самарина, пленный без какого-либо давления отвечал на все вопросы. Но о многом он не имел ни малейшего понятия. Он был обычным наемником, и его заданием было охранять находящихся в анклаве магов. Он сразу сказал, что инициалы DVN означают Dominus vitae necisque, но ничего не знал по поводу «Друзей Смерти». Фамилия Новотны говорила, что он – чех.

Рудницкий оглядел внимательным взглядом привязанного к стулу человека: острые, угловатые черты лица не могли замаскировать умное выражение светло-голубых глаз. Несомненно, мужчина не был интеллигентом, но ему было далеко и до тупого, выполняющего приказы простачка.

– Это амулет, да? – спросил алхимик, показывая кулон.

– Да, – подтвердил пленный.

– Как он работает?

– Прибавляет сил и отваги. Некоторые создания анклава влияют на психику, вызывают ужас, – пояснил он. – Эта безделушка предотвращает панику. В некоторой степени…

– А как она влияет на фауну анклава? – спросил Самарин. – То есть…

– Я знаю, что такое фауна, – прервал его Новотны. – Как влияет? Тут сложно сказать, насколько я понимаю, дело не столько в драгоценностях, сколько в вырезанных на медальоне знаках. Они не отпугивают демонов, но вызывают у них временный шок или отвращение. Это дает владельцу амулета дополнительную пару секунд.

– Почему ты нам помогаешь? – поинтересовалась Анастасия. – Не пытаешься врать, не увиливаешь от ответов.

– Помогаю?! – фыркнул пленный. – Спасаю свою жизнь. Я знаю таких, как эти, – кивком он указал на россиян. – Служил в Иностранном легионе, воевал с берберами и желтыми дикарями Индокитая. Знаю, как развязывают языки в подобных ситуациях.

– А не боишься своих нанимателей?

– Боюсь. Еще как боюсь. Я видел, что они могут. Однако надеюсь, что нашла коса на камень и вы меня защитите. Эти маги такие надменные, но, когда отправляли нас на разведку, выглядели напуганными.

– Вас было только двое? – уточнил полковник.

– Да. Мои… наниматели могут, конечно, прислать подкрепление, но точно не в ближайшее время.

– А зачем ты нам нужен? – презрительно спросил Самарин. – Имен не знаешь, адресов назвать не можешь, не знаешь даже, как называется гильдия, которой служишь. А на территории анклава сейчас закон военного времени, так что у тебя две возможности: смерть или помилование. Принимая во внимание, что до этого времени ты делал, второе тебе не грозит.

На лбу Новотны выступили капли пота.

– Я могу выдать вам перекупленных стражников! – воскликнул он. – Вы не задумывались, каким чудом я прошел мимо караула? Относительно фамилий, я, конечно, их не знаю, но могу предложить что-то получше: лица, – уже спокойнее закончил он.

– Лица?

– Я учился в Академии искусств в Мюнхене, – пояснил он. – Два года. Могу нарисовать портрет любого, кого увидел.

– Матушкин, принеси ему бумагу и чем рисовать.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие!

Через минуту подчиненный Самарина вернулся с наполовину исписанной тетрадью и огрызком карандаша.

– Не нашел ничего получше? – буркнул полковник.