Бледный, голубоглазый и светловолосый, с широким носом-картошкой и пухлыми губами-варениками, Арсен на самом деле был Арсением, но как-то уж так повелось. Имя Сеня ему категорически не нравилось, а по-другому «Арсений» сокращался лишь в «Арсена» или «Арсика». За «Арсика» он ещё в детстве, бывало, морды бил.

— Ну всё, давай, — укрываясь рукой от дождя сказал Патриарх и повернулся к дому.

Машина тронулась.

— Юль! Ты чего не спишь⁉

Внучка вылезла в холл в одной пижаме и, по всей видимости, подглядывала в окно.

— Дядя Лёня уже уезжает?

— Да, Юль.

— Почему?

— Так надо, — Патриарх потрепал рыжую девчонку по волосам.

На самом деле хорошо, что она попалась на глаза деду. Уж кто-кто, а она умела сменить его гнев на милость. Да и за эмоциями он чуть не забыл, что планировал зайти к ней и поговорить.

— Что-то случилось? — хлопая глазами, спросила Юля.

— Случилось, — кивнул Патриарх. — У дяди Лёни крупные неприятности. И никто, — слышишь? — никто не должен знать, что он здесь был.

— Никто-никто? — Юля испуганно прижала ладошку ко рту.

— Вообще никто! — подтвердил дедушка.

— И даже папа? — внучка растерянно заозиралась.

— Особенно папа, — Иван Францевич устало вздохнул. — Иди спи. И я тоже пойду. Утром приходи ко мне в кабинет, поговорим.

Досыпать Юля, понятное дело, не стала. Вместо этого она сидела у себя в комнате и на проигрывателе своей буйной подростковой фантазии прокручивала в голове самые страшные догадки и переживала-переживала-переживала.

Всё-таки дядя Лёня.

Да, какой-то особой связи между ними никогда не было, но всё-таки не чужой человек. Подарки от него приходили на каждый новый год! Так что свой. А вдруг он в опасности? Ведь не стал бы дедушка его среди ночи куда-то отправлять, если бы всё было хорошо!

«Я ему помогу, — твёрдо решила пятнадцатилетняя спасательница. — У меня теперь, в конце концов, есть связи!»

С тем Юля взяла телефон и начала строчить сообщение: «Привет, Артём! Прости пожалуйста, что пишу так поздно. Надеюсь, не разбудила…»

Лёня тяжело опустился на пассажирское сиденье рядом с Арсеном и захлопнул дверь. По крыше машины забарабанил дождь, окатив лобовое стекло потоками воды. Двигатель натужно заурчал, фары выхватили из темноты мокрый асфальт, и внедорожник тронулся с места.

— Поаккуратнее там, — проворчал Лёня, покосившись на водителя. — Дорога скользкая.

— Не волнуйтесь, Леонид Алексеевич, — Арсен бросил на него короткий взгляд и криво ухмыльнулся. — Довезу в целости.

Лёня неопределенно хмыкнул и отвернулся к окну. В голове крутились невеселые мысли. Надо же было так глупо подставиться! Столько лет был неуловим, водил за нос и ацтеков, и имперцев. А стоило одному юнцу сунуть нос не в свое дело — и вот, пожалуйста. Тайная Канцелярия уже вынюхивает.

В окно бил дождь, по стеклу струились ручьи воды. Редкие фонари тускло освещали улицу, но чем дальше они отъезжали от дома, тем темнее становилось вокруг. Машина миновала последние дома и выехала на трассу.

Лёня бездумно скользил взглядом по пейзажу за окном, но в душе разрасталась глухая тревога. Словно холодные склизкие пальцы сжимали сердце. Что-то было не так. Неужели пришло время расплаты? За искалеченные судьбы, за загубленные жизни. Лёне вдруг почудилось, что за машиной тянется кровавый след. И не смыть его ни дождем, ни покаянием.

Веки отяжелели, Лёня задремал. И провалился в липкий, душный кошмар.

…Вокруг клубился красноватый туман. Из него выступали смутные фигуры — поначалу полупрозрачные, бесплотные, но с каждым мгновением обретающие плоть. Бледные, изможденные лица, мертвые глаза, в которых застыла мука. Искаженные ужасом и болью рты, беззвучно шевелящиеся губы. Они тянули к нему руки — изломанные, со следами пыток.

«Палач… Убийца…» — хриплый шепот сливался в неумолчный стон, бился в виски, выворачивал душу наизнанку.

Лёня с ужасом понял, кто это. Инферны. Те самые, которых он отправлял на убой ради наживы. Сотни искорёженных тел. Залитые кровью алтари. А вот рабыни, которых ловили его люди, и которых он «дегустировал», прежде чем сдать в храм. Их лица — заплаканные, с потухшими глазами, в которых отчаяние мешалось с ненавистью.

Толпа стонущих призраков обступила Лёню, сжимая кольцо. Костлявые руки тянулись к горлу, мертвые пальцы царапали лицо.

«За что?.. За что ты так с нами?» — в упор глядя на Лёню, проскрежетал полуистлевший мертвец в обрывках егерского мундира.

«Это не я! Это Чернов! Рабыни из храма, они всё на меня свалили!» — залепетал Лёня, холодея от ужаса.

Он рванулся прочь, продираясь сквозь мертвую толпу.

Но призраки не отпускали.

«Ты сам во всем виноват, ты!» — разъяренно завизжала обнаженная инферняшка с рабским ошейником на шее. Её глаза горели безумием, с перекошенного разбитого рта капала черная кровь.

Острые ногти вонзились Лёне в плечи: «Получай, что заслужил!»

Боль пронзила тело. Лёня закричал — и проснулся.

Сердце бешено колотилось, во рту пересохло. Лёня несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь прийти в себя. Это всего лишь сон. Всего лишь усталость. Добираясь до дома