писать, как умеешь и как можешь!»

Репин говорил подчас странные вещи, и все-таки был обаятелен!

Но один вопрос и ответ я не забыл, настолько он меня поразил!

— Илья Ефимович! В кого же вы верите из молодых художников?

— Кто — надежда будущей русской живописи?

Репин быстро подхватил этот вопрос и ответил:

— Я больше всего из молодых, только что о себе заявивших, надеюсь на Сварога! Даровитейший человек! Талантище несомненный. А фамилия-то какая! Древний славянский бог какой-то! Сама фамилия уже обязывает быть звездой!.. Толкает на это! А то — Репин!.. Что за фамилия!.. Репа! Подумаешь, какая важность!

— Да что вы, Илья Ефимович!.. Кто же из русских людей, влюбленных в ваше гениальное творчество, думает о какой-то репе! Вы дали новый смысл вашей фамилии!

— Так вы говорите — Сварог будущее нашей национальной живописи?

— Несомненно, несомненно Сварог!

Театрики. Наряду с театрами с большой буквы! Три оперы, Мариинский, Народный дом и Театр музыкальной драмы. Драматические, кроме Александринки и Михайловского, были и частные театры. Театр Комиссаржевской, театр Гайдебурова!

Словом, кроме театров, где пели и играли светила того времени: Шаляпин, Смирнов, Каракаш, танцевала Анна Павлова, режиссировал Фокин, играли Варламов и Давыдов; театр оперетки, где блистал будущее светило советского театра Монахов, актер-самородок; были еще и театрики совсем не плохие по актерскому мастерству, но, так сказать, не претендующие на моральный и идейный уровень. Они назывались в просторечии: «театры для взрослых». Это всевозможные фарсы. Театр Грановской, Валентины Лин и прочие. И «Невский фарс», который помещался там, где теперь Театр комедии.

Два спектакля, которые необходимо посетить, чтобы чувствовать себя столичным гражданином, иначе… иначе вы просто отстали от сегодняшнего дня.

Это, во-первых, спектакль в «Невском фарсе»: «Девушка с мышкой». Многие строгие дамочки и идейные бородачи находили, что этот спектакль сплошная грязь, и где же… в самом центре, против классической «Александринки», где впервые когда-то был поставлен «Ревизор». Где еще недавно играла сама Савина, любовь Тургенева, где провалилась чеховская «Чайка»!

Эта «сплошная грязь», сюжет, конечно, шаловливо-глупейший, «соль» заключалась в том, что девушка в последнем действии обнажается на глазах у зрителей и остается в шелковом трико телесного цвета. И у ней чуть ниже живота была нашита черная мышка с хвостиком и ушками!

Это всех потрясло тогда, в 1913–1915 годах! Теперь же, в 1970-х годах, когда привык зритель ко всем нашим «пляжам», соревнованиям по художественной гимнастике и по фигурному катанию, да и к балету, весьма нескромному в смысле движений и поз, — эта девушка с мышкой — детский пустячок! Ну, правда, слова текста были тоже «двусмысленны».

Щепетильные, а может быть, лицемерные дамочки выбегали посреди действия по ногам сидящих в партере, за ними бежали их кавалеры, но большинство все-таки сидело до конца!

«Девушка с мышкой» шла без перерыва года полтора или два.

Но был и другой театр, который никак нельзя не посетить. Однако по другим причинам. Этот спектакль был не на «широкую» аудиторию.

Его режиссер и автор Н. Н. Евреинов делал этот спектакль «для себе подобных». Он рассчитан был на публику начитанную, интересующуюся всем «интеллектуальным», что порождала эпоха в тот момент.

Тут и Мережковский с его трилогией «Христос и Антихрист», тут и увлечение мистическими течениями разных толков, теософы, антропософы, индийская философия! Прочтите в серии «Жизнь замечательных людей» книгу о Рерихе, это поможет как-то войти в дух той эпохи.

Тут и отзвук борьбы с театральными штампами, которую вел Станиславский и на которую Евреинов как деятель театра откликнулся по-своему. Все это было не только глубоко и остро, но и крайне смешно!

Но тот яд, который содержался в сатирах театра «Кривое зеркало», разумеется, не был доступен людям недостаточно начитанным, ну, скажем, в литературе «между двух революций».

«Гастроль Рычалова» стала уже общепринятым символом «старомодной игры». Патриархально-провинциальной игры гастролера, с ложным пафосом и выделанным «потрясающей» звучностью голосом. Трудно было даже обойтись без этого термина в разговоре о Театре!

Там было все великолепно, — и гастролер и «ансамбль» из второстепенных действующих лиц! Или трудно забыть лектора, разбирающего в стиле теософских представлений «стихотворение Козьмы Пруткова».

Вянет лист. Проходит лето. Иней серебрится… Юнкер Шмидт из пистолета Хочет застрелиться.