в рамках подготовки мероприятий и встреч, связанных с едва наметившейся избирательной компанией, сообщил мне на полном серьезе, что со мной, как с главой государства, изъявили намерение встретиться Главные Хранители, — я в ответ не мог не улыбнуться, решив, что Водов шутит в свойственной ему манере, но он не шутил, сохранял вид строгий и невозмутимый — ни один волосок в усах не шелохнулся.

— Те самые хранители? — спросил я с недоверием.

— Если вы имеете в виду хранителей из главного хранилища, о которых ходит много разных глупых слухов, то мой ответ утвердительный.

— Вот же блин! А я думал: они — выдумка. И что? Ты с ними уже встречался? Мутанты от близкородственных связей с белой, как мел, кожей, никогда не видевшие солнца? Все слухи о них соответствуют действительности?

— Я не вникал в особенности их размножения — это их личное дело, в которое государство по обоюдной договорённости не вмешивается. Мы лишь снабжаем их всем необходимым, а они обеспечивают сохранность, каталогизацию и неприкосновенность артефактов. Они сами вышли со мной на связь и затребовали встречу с первым лицом государства, как положено по тайному протоколу. Я нашёл в архиве этот протокол — действительно, им положена такая встреча.

— Но я пока не первое лицо. Ещё не состоялись демократические выборы.

— Не надо себя обманывать. Все мы прекрасно знаем, тем более они, что вы — уже глава государства. Выборы лишь новомодная формальность.

— Пожалуй, ты прав. Надо с ними встретиться. Они страшные? А то я не очень люблю встречаться со страшными, тем более с больными и заразными.

— Явных признаков каких-то болезней или мутаций я не заметил. Что касается их наружности, то она вполне ухоженная, — я бы даже сказал, утонченная. Вам надо самому увидеть и составить личное впечатление. Я ничего отталкивающего в них не заметил. Судя по документам, которые мне пришлось проштудировать, существует скрытая статья расходов в бюджете на хранителей — и она довольно значительная. Они ни в чём себе не отказывают: каждый день им доставляются свежайшие продукты из лучших хозяйств Тартарии, к ним в подземелье подаётся свежий воздух по специальным трубам из ближайшего лесного массива, современное оборудование поддерживает комфортную температуру и влажность, регулярно пополняется библиотека не только художественными, но и научными книгами, в том числе и на иностранных языках, недавно у них отремонтирован и увеличен плавательный бассейн с морской водой, есть тренажерные залы, беговые дорожки, сауны, солярии, они регулярно проходят медицинское обследование и получают всю необходимую помощь на самом высоком уровне, компьютерная техника, доступ к интернету и многое другое — у них там всё есть. По большому счёту, если бы мне были предоставлены такие условия жизни под землёй, я бы тоже не стремился выползти на поверхность.

— Но право выходить на улицу они имеют?

— Права такого у них нет. Этот запрет установлен в незапамятные времена и ни разу ни при одной власти не отменялся. С учётом важности информации, которой они обладают и абсолютной недопустимости её утечки, любой хранитель при попытке бегства из хранилища подлежит немедленной и безусловной ликвидации. За всю историю отмечено и пресечено всего несколько таких попыток.

— Что ты хочешь этим сказать? Что в нашей свободной стране есть люди, чьи основные конституционные права беспардонно нарушаются? Живут под землёй, словно крысы какие-то и даже не имеют права выйти на улицу.

— Ну, в общем и целом, да. Информация, сохранением которой они занимаются, способна в случае утечки вызвать катастрофические последствия, похлеще ядерной войны.

— Да что там за информация такая, чёрт бы её побрал?

— Думаете мне не интересно было бы узнать? Но, к сожалению, это не мой уровень. Она доступна только хранителям и непосредственно главе государства. Обладая этой информацией, вы не будете иметь права делиться ею с кем-либо, в том числе с самыми близкими людьми.

— А если поделюсь? Что тогда будет?

— Обладание этой информацией усугубляет ответственность за её разглашение до такой степени, что даже абсолютная власть не даёт человеку морального права трепаться о ней с кем попало.

— Погоди-ка. Что-то я не пойму. Получается, мой предтеча обладал ею, обладает до сих пор и будет обладать, пока не помрет?

— Несомненно.

— Интересно, а если я ему ухо оторву и пригрожу оторвать второе, выдаст всё?

— Вряд ли. Вы, конечно, можете попытаться — имеете на то полное право, но, скорее всего, он направит вас за ответами к хранителям. И вам, так или иначе, всё равно придётся встретиться с ними, чтобы на вполне законном основании получить информацию из первоисточника.

— А если я кому-то другому поручу оторвать ему ухо, выдаст?

— За всё время существования Тартарии многим бывшим властителям травмировали конечности разными способами, чтобы заполучить эту информацию, тем не менее мы не видим её во всеобщем доступе, из чего следует вывод, что никакие пытки не способны привести к её разглашению. И вряд ли это возможно в случае вашего предтечи, хотя поверить в это сложно.

— Ладно, — неохотно огласился я. — Пусть пока походит с ушами, хотя я сомневаюсь, что это ему поможет… Вернемся к нашим баранам… Много ли этих хранителей живет под землей?

— Точное количество не зафиксировано. В тайном протоколе, соблюдение которого обязательно для обеих сторон, четко прописано, что государственные органы не имеют права контролировать численность хранителей — эта функция целиком и полностью возложена на них самих. Точно неизвестно, как они осуществляют утилизацию своих умерших — предположений, вплоть до самых жутких, существует множество, но ни одно не подтверждено. Регистрация браков и рождение новых хранителей нигде не отмечается. Наши врачи-акушеры не допускаются к их родам. Каким-то образом они обходятся самостоятельно. Что касается их общей численности: если судить по количеству продуктов питания, ежедневно поставляемых под землю, то речь идет о нескольких сотнях. В случае урезанной нормы, что вполне вероятно — примерно о тысяче.

— Да что это вообще такое! — во мне закипало бешенство. Еще бы! Какие-то непонятные людишки, целое поселение, обитающие под землей, шантажируют своей информацией всю Тартарию, живут за чужой счет и никому не позволяют себя контролировать. — Поверить в это не могу! Кажется, что ты меня, мерзкий Водов, разыгрываешь.

— Не до игр мне. В данный момент четверо их представителей ожидают вас в специально подготовленном помещении рядом с лифтовой шахтой, ведущей в хранилище. Комната эта абсолютно стерильна, не проницаема для дневного света и шума с улицы. Там нет ничего, только голые белые стены, пол и потолок, никакой мебели — хранители находятся в ожидании встречи с вами уже более двух часов.