— Элла Евгеньевна, я вас зову с самых банкетных столов! — предъявляю ей, догнав.

Мы оба, как и предполагалось, оказываемся в лифте. Вдвоем. Пиар-менеджер, подпрыгнув и ойкнув, начинает глубоко дышать.

— Игнат Артурович, опять вы меня напугали! — с возмущением выпаливает она.

— Где ты была? Почему не брала трубки?

Она прячет глаза, отказываясь на меня смотреть, как и все последние дни. Дай ей возможность — прямо сейчас бы выскочила отсюда. На ней длинное шелковое платье со шлейфом. Оно белое и почему-то, блять, напоминает свадебное.

Не понял.

Мозг подкидывает худшие варианты, но я гоню эти подозрения, гоню их как можно дальше. Вдруг замечаю, что у Эллы заплаканные глаза. Почему я обращаю на это внимание лишь сейчас? Это же, черт, так очевидно!

— Элла, где ты была? — спрашиваю, выключив нахрен агрессора. Она хлюпает носом. — Что произошло?

Только в тот момент, когда теряешь желаемое, понимаешь, что хотел этого даже больше, чем тебе могло показаться. Я хочу Эллу сильнее, чем думал. И она не стоит сейчас передо мной в свадебном платье, нет.

— У меня машина сломалась, — протерев глаза свободной рукой, врет девушка.

— Опять? — невесело усмехаюсь. — Придумай что-нибудь другое, чтобы я поверил.

— Это правда, — поднимает на меня покрасневшие от слез глаза.

Я снова оглядываю вещи в ее руках. Что-то должно сойтись у меня в голове, какое-то внятное объяснение, но мимо, мимо, мимо. Элла должна сказать сама.

— Я переоденусь и спущусь. Извините, что не отвечала на ваши звонки. Я позже увидела пропущенные, когда уже ехала в такси. Я… просто… просто так получилось, простите.

Двери кабины расходятся в стороны, и она, обернувшись, тотчас же торопится улизнуть. Разумеется, я не позволю, поэтому делаю шаг с ней в унисон. Нечаянно наступаю на шлейф, а, устремившаяся вперед Элла, этого не чувствует. Но поздно убирать ногу: тонкая ткань рвется и спускается по бедрам.

Дальше все происходит слишком быстро: Элла громко ахает, закрывая себя руками, я кричу работнику отеля через весь коридор, чтобы не пялился, приседаю, чтобы поднять испорченный наряд и вдруг… Явно напуганная Элла отлетает в сторону, ловя ртом воздух. Но я успеваю рассмотреть всё: бедро, спина, тату.

Смутные напоминания о том, что когда-то эти рисунки были татуировками, которые я, дурак, однажды принял за настоящие.

***

Крыса, мышь, насекомое. Кто угодно. Что угодно. Я хочу превратиться во что-то маленькое, во что-то крошечное. Хочу забиться в нору, улететь в окно, а лучше — исчезнуть, растаять, улетучиться, перестать существовать. Никогда раньше я не чувствовала такого огромного стыда и страха одновременно. Я бы провалилась под землю, если бы был способ. Эти голубые глаза напротив горят каскадом всевозможных негативных эмоций, присущих человеку. Я не знаю, что предпринять, даже не смею шагнуть вправо-влево. Кажется, будто сердце вот-вот устанет и остановится — так сильно оно бьется сейчас. Мне нет прощения, я знаю. Нет оправдания. Теперь Игнат в курсе всего.

Мы так и остались стоять в коридоре. Эта унизительная ситуация попросту не предоставила никакого выбора. Я не могу развернуться и пойти в номер. Пластиковая ключ-карта рискует сломаться у меня в руке. Если не прекращу так сильно сжимать вспотевшую ладонь, то придется возвращаться на ресепшн.

Желваки на скулах босса вспухли, его лицо выглядит до предела смятенным, и в то же время — нервозным. Он, весь издерганный, раздраженно расслабляет узел галстука. Оттягивает его резко, буквально скрипнув зубами. Глянув в пол, он осматривает изорванное платье. Бросает взгляд на пакет с сумкой, так же упавшие к моим ногам. В бумажном пакете из «Zara» еще один наряд — слава Богу, целый. Мне нужно переодеться — вертится в голове спасательная мысль. Но шевельнуться не выходит, я как приросла к месту.

Я попросту не ожидала… увидеть в глазах Аскарова не просто удивление, шок, гнев, а еще и боль. Боль. Я ощущаю себя самым ужасным человеком в мире, недостойным ничего хорошего.

— Игнат… Игнат Артурович, — сиплю и прокашливаюсь, чтобы голос вернулся.

Горло совсем пересохло. Начальник по-прежнему сохраняет молчание, поэтому я пробую снова.

— Иг…

— Замолчи, пожалуйста, — с невообразимым огорчением цедит Аскаров.

Но это хотя бы помогает мне снять оцепенение, и я, подобрав то, что осталось от платья, прикрываюсь. К счастью, кроме одного любопытного парня никто другой на этаже замечен не был. Я прихватываю свои вещи и медленно двигаюсь вперед мимо Игната, тот дает мне пройти и не предпринимает никаких попыток остановить. В номере я начинаю сильно и много дышать, набирать побольше воздуха в легкие. Я будто задыхалась последние три минуты под водой, а теперь получилось вынырнуть. Мне плохо, мне так плохо, мне тошно от себя самой, потому что Игнат… он выглядел разбитым. Кто бы мог предсказать, что все так обернется. Это начиналось, как безобидное развлечение. И даже моя тайна не сулила ничего непоправимого.

Лучше бы Аскаров кричал на меня, лучше бы крушил все, лучше бы уволил меня, только бы не видеть в его взгляде той горечи, только бы не вспоминать. Я запуталась, я сбита с толку: в какой момент Игнату стала так нужна та вымышленная мной девушка? Продуманная мной от начала и до конца. Я была убеждена, что и для него это лишь игра, забава.

Переодеваюсь в простое черное платье — первое, которое я заприметила в магазине. Когда второпях вынимаю телефон из сумки, оттуда выпадает кольцо… Я, подняв, смотрю на него с полминуты и прячу обратно, а следом сбрасываю вызов Тимура. Когда сломалась машина на полпути к нему, я приняла это за знак. Срочно вызвала такси, попросила водителя отвезти меня сначала сделать важную покупку, а потом — сразу же в Софрино. Не надо было открывать ту присланную Тимуром коробку, не нужно было читать то трогательное письмо и очаровываться.

Стоило автомобилю внезапно заглохнуть посреди дороги, я будто образумилась. Да я ж спятила просто! Разве можно ехать на романтик, ведущий, мы с Тимуром оба понимали, к чему, когда я даже не знаю, чьего ребенка ношу. Тимур же, узнав новость о беременности, совершенно неясно, как отреагирует! Это нечестно по отношению к нему. Захочет ли он воспитывать ребенка, который, возможно, не от него? Разве я имею право решать вместо Тима?

Я прекрасно осведомлена, что бывший муж не любитель распускать нюни-слюни, он не мастер говорить и писать, но то письмо, которое я получила, — самое романтичное в мире. То предложение, которое он сделал, подарило мне крылья за спиной. Я была сказочно счастливой, потому что все это не походило на реальность! И хоть я допускала мысль, что Тим этим жестом заново желает завладеть мной, все равно моей радости не было конца.

Опустошение внутри от рухнувших на плечи неоспоримых фактов несравнимо ни с чем. А мой секрет, раскрывшийся сегодня, опустил меня куда-то в преисподнюю.