Тимур сходу нападает:

— Так, значит, Игнату уже известно, что ты Скарлетт, да? — требовательно и жестко говорит он.

Я от неожиданности даже заикаться начинаю.

— Н-не-ет, ты ч-что?! Не знает, он конеч… конечно, — сглатываю с жутким волнением.

— Тогда, блять, откуда эти вещи, Элла? Как ты их получила? Думаешь, я идиот? — срывает его.

Я кладу руку на сердце, будто Тим может это увидеть.

— Я хотела тебе все рассказать…

— Ага, да.

— Послушай меня, я собиралась объяснить, что… — запинаюсь, поскольку говорить правду стыдно и неприятно. — Что…

— Что?! — рявкает Тимур.

Я сжимаю трубку в ладони крепче.

— Игнат, прежде чем я удалила профиль в «Эйфории», писал мне. То есть, писал Скарлетт, конечно же! Он пригласил в лофт и просил забрать свой подарок.

Тимур шумно выдыхает. Я жду от него хоть что-нибудь, хоть каких-нибудь слов. Жду долго, готовлюсь к худшему, но проигрываю, потому что бывший муж сбрасывает вызов. Я перезваниваю тут же, но он сначала не берет трубку, а затем его телефон вне зоны доступа. Утром все то же самое: Тим не включил смарт до сих пор?! Я догадываюсь, что он скорее всего решает рабочие дела через личного помощника, а меня таким образом наказывает. Лучше так, чем если совсем отвернется. Головой ли я думала, когда не убрала подарки Аскарова в шкаф? И зачем вообще устроила тот спектакль, поехав опять в лофт? Решения, которые я принимала так легковесно, теперь обернулись против меня. Сколько раз я говорила себе, что нельзя сначала делать, а потом думать! Наоборот должно быть.

На работе полно хлопот, а еще Игнат сегодня злее злого. Юля Строгова без конца строчит мне в ватсапп, что сделал, что сказал, как посмотрел Аскаров. Мы с ней не подруги, но она упорно старается набиться в товарищи, да так, чтобы дружить на два фронта. Я пару раз отписываюсь, что занята, а потом вообще включаю игнор. Оказывается, быть пофигистом удобно, экономично по времени и эмоциям. Но это касается только Юли и гурьбы невзлюбивших меня коллег. Лилию Николаевну за ее промашку никто, естественно, не уволил, но взбучку она от начальства все же получила. После этого работать мне в коллективе стало сложнее.

Игнорировать конфликт с Тимуром не получится никак. Я звоню на все телефоны, сохраненные у меня в контактах, которые так или иначе связаны с Юсуповым. У меня есть веский повод: он не выходит на связь, а вдруг с ним что-то произошло? Но сотрудники Тимура постоянно сообщают, что то у него совещание, то он уехал на важную встречу, то на обед ушел. Знала бы я, где ты обедаешь, Тим!..

— Вы Веру Геннадьевну на день рождения журнала пригласили? — врывается неожиданно в мой кабинет Аскаров.

Увлеченная своими мыслями, я буквально подскакиваю с кресла.

— Вы что? — взвиваюсь я. — Зачем так пугать?..

Вижу же, его всего прям лихорадит от злости, но промолчать не получается. Я только не понимаю, из-за чего Игнат в настолько дьявольском настроении? У нас есть небольшие запары по Софрино, но они не критичны.

— Почему не позвонили Вере Геннадьевне? Не предупредили?

Я перевожу взгляд на свой органайзер, листаю до последних страниц. Благодаря записям на память приходит, что бывшему гендиру я звонила, как и было условлено, но оба раза она не взяла трубку, о чем и отчитываюсь перед Игнатом Артуровичем. А так же говорю, что непременно позвоню ей снова сегодня. Возможно, Вера Геннадьевна задержалась на даче, а за городом связь не очень.

— А обо всем остальном вы позаботились, Элла Евгеньевна, раз спокойно расслабляетесь в своем кресле?

Да, Юля не из пальца высосала, что Аскаров сегодня чудовище, а не босс. Вспышка обиды колит под грудью. Эмоциональность вновь одерживает надо мной победу.

— Я не просто расселась, Игнат Артурович, а сижу и работаю.         

И так черти что творится, еще и начальник решил достать. Я держусь, приказываю себе не плакать, хотя, ох, как же хочется! Босс не терпит возражений, он выливает на меня целый ушат недовольства и возмущений, относящихся к моей работе. Но я правда ничего такого не сделала. Он придирается!

— Почему от Марины я узнаю, что наш журнал пригласили на музыкальный фестиваль, а не от вас? — Игнат становится в позу, в карманы засовывает руки.

Я чувствую себя еще мельче, словно я букашка.

— Эта новость взбудоражила наших девочек, потому что приглашения разослали всем, не только прессе. И это стало известно сегодня утром, Игнат Артурович. Я вам собиралась сегодня сказать…

— Когда? — как бы беззлобно вопрошает он. — Вы у себя в блокнотиках все записываете, вот в этих вот, — кидается к моему столу, поднимает одну за другой записные книжки и бросает их обратно, — бесконечных своих блокнотах, — гадливо комментирует босс, — а мне сказать забываете. Не было такого? Не только у вас. И у секретаря моего, например! — кричит громче, оборачиваясь к двери, будто помощница его услышит.

Игнат продолжает, выставив перед лицом указательный палец.

— Я просил вас об одном, вас всех просил, приноровиться, привыкнуть, научиться, — с каждым новым словом тон все выше и выше, — черт возьми, работать в Битрикс!

Он внезапно огибает стол, быстрым шагом надвигаясь. Резко повернув к себе ноутбук, босс наводит ладонь на экран.

— Это так тяжело, что ли?! Открыть свой гребанный компьютер, запустить рабочую программу и только, только в ней совершать, начинать и заканчивать все проекты. Элла, это что, сложно?! — демона Игната срывает с катушек, и он больше не контролирует себя, позволяя прямо-таки на меня орать.

Мне ужасно стыдно, потому что за дверью моего кабинета весь офис погружается в звенящую тишину. Чувство неловкости, позора, чувство абсолютной незащищенности наполняет мои глаза слезами. Капля за каплей те обрушиваются на мои ладони и на стол. Игнат смотрит на меня, раскрыв рот. Он слегка отодвигается, давая мне больше пространства, но продолжает смотреть молча. Потерянно и совершенно беспомощно. Быстро моргая, босс поднимает руку со стола, дабы коснуться меня, однако я тут же веду плечом, чтобы не смел.

— Элла, — с недоумевающим выражением лица Игнат присаживается на корточки передо мной и прокручивает кресло, чтобы я тоже смотрела на него.

Я не скрою, что немного виню Аскарова в случившемся вчера между мной и Тимуром. Хотя это не снимает с меня никакой ответственности. Неожиданная беременность, наши ночные откровения с Тимом, его уход, проблемы с начальством — все это разом навалилось на плечи. Я не знаю, как выдержать. Единственный верный и надежный способ выплеснуть стресс — закрыть лицо руками и зареветь, что я и делаю.

— Элла, умоляю, прости, — Игнат Артурович, не церемонясь, вновь переходит на «ты», — я серьезно не хотел, чтобы все так… Я не думал, что вот так будет. Я просто…

Он рывком встает на ноги. В кабинете раздается его утробный рык и звук впечатавшегося в ладонь кулака. Немедля босс вновь оказывается на корточках, он отводит мои руки от лица и сам трогает его своими руками. Я инстинктивно отпрянываю, ведь, честно говоря, эти прикосновения чересчур интимные. Игнат Артурович продолжает меня трогать, кладет ладонь на лоб, потом обе — на щеки. Затем поглаживает большими пальцами скулы, вытирает слезы. Снова и снова, пока они практически полностью не заканчиваются. Его пальцы аккуратно ложатся на мое когда-то раненное запястье, с которого уже сняли швы. Он с сожалением оглядывает оставшийся на коже шрам.