— Я не думаю, что мы умрем, — уверенно сказал он. — Калюста поможет нам, как и всегда. Нужно только хорошо помолиться. Мне простительно, я новенький, но вот тебе, грандир, должно быть стыдно, что ты забыл попросить бога о помощи. Давай, вспомни, какую-нибудь хорошую молитву, а я буду за тобой повторять. Вот увидишь, Калюста нас услышит.

— Если бы все было так просто, — грустно повторил Валентин, но спорить не стал. — Ладно, пока у меня челюсти окончательно не свело от холода, вот тебе кусок из «Откровений Калюсты», мой любимый отрывок. Называется «Плач по богу».

И не дожидаясь ответа, грандир начал читать молитву, да так чувственно и проникновенно, что Кая пробрал другой мороз — тот, который рождался внутри, выворачивал душу наизнанку и царапал сердце.

— Возлюбил я тебя, о Великий Калюста! — тихо, но величественно произнес Валентин. — И потому скучаю и слезно ищу тебя по всему миру. Ты украсил небо звездами, воздух облаками, землю — морями, реками и зелеными садами, где поют птицы, но душа моя возлюбила тебя, Господи, и не хочет смотреть на этот мир, хоть он и прекрасен. Только тебя желает душа моя, о Калюста. Приди и вселись, очисти меня от грехов моих. С высоты своей славы ты видишь, как скучает моя душа. Не оставь меня, услышь меня, вопиющего. Одари меня своей любовью и освети улыбкой, да пусть свет ее зажжется во тьме моей жизни.

Грандир говорил еще долго, а Кай слушал и понимал, что не вправе перебивать такие красивые слова. Его блуждающий взгляд случайно упал вниз, и он не увидел привычной серой шкуры барсумата. Завертевшись на ветке, Кай принялся беспокойно разглядывать полумрак, но зверя под деревом больше не было. А когда Валентин замолк, они оба услышали отдаленное урчание и шорох листвы под лапами удаляющейся твари.

От волнения у Кая пересохло в горле. Либо на молитвы калюстианцев с высоким саном Единой Бог отвечал мгновенно, либо барсумату надоело сторожить их как раз в тот момент, когда говорил Валентин. Но в простое совпадение верить не хотелось. Кай был решительно настроен на чудо.

Второе чудо произошло, когда они спустились и смогли держаться на ногах после нескольких часов неподвижного сидения на дереве. Третье — когда на обратном пути им не только не встретился еще один барсумат, но даже все колючки и заросли, казалось, попрятали шипы, превратившись в мягкие стебли. Хотя, возможно, от холода их открытая кожа задубела настолько, что они не почувствовали бы и самого шипастого бурьяна.

— Тоже мне Снулые Версты, — фыркнул Кай, когда среди деревьев замаячило посеребренное луной блюдце озеро. — Все это сказки, как и то, что барсуматы едят только самодела.

А потом кроны деревьев стали реже, и в свете огромной луны они увидели тела Райзора, Тупэ и Десятой, которые вповалку лежали на границе леса. Райзор валялся лицом вниз, а Тупэ, наоборот, уставившись физиономией вверх. Из-под его широкой спины выглядывала придавленная голова Десятой. Никто не был убит или даже ранен — гном и следопыты мирно спали, сваленные с ног колдовской дремотой там, где начинались Снулые Версты.

Не говоря друг другу ни слова, Валентин с Каем по очереди вытащили спящих из леса на прибрежную гальку. Одевшись и натянув на себя все тряпки, какие нашли в сумках Райзора, они разворошили еще тлеющие угли и бросили в костер сразу весь запас дров, приготовленных для ночевки.

Кай уложил рядком просыпающихся друзей и подсел на бревно к Валентину. Тот не отодвинулся и не прогнал его.

Глядя на костер и чувствуя, как тепло возвращает его к жизни, Кай стал думать. Мыслей у него накопилось много, как и вопросов. Было непонятно, почему друзья заснули в Снулых Верстах, а их с Валентином даже зевота не одолела. Страшно от того, что барсумат бросился за ними вопреки словам Десятой, которой Кай верил. Стыдно за то, что там, в лесу, он постеснялся сесть рядом с голым замерзающим человеком только потому, что тот признался в любви к людям одного с собой пола.

Утром набежали тучи, пролившие кратковременный, но неприятный дождь, который намочил тропу, размесив грязь. Неправильный Лес застыл в траурном молчании — молчали и путники. Ночное приключение не располагало к задушевным беседам и прошлось лезвием по тонким нитям зарождающихся связей.

Десятая объяснила, что до Ущелья Сов осталась пара часов, если идти без приключений. На последнем слове она сделала паузу и посмотрела на Кая. Тот фыркнул. По какой-то неясной причине все вдруг решили, что в инциденте с барсуматом виноват он. Мол, нечего было звать тварь в воду. Валентин, к которому Кай вечером испытывал почти симпатию, снова нацепил прежнюю маску, заявив, что видел, как Кай в озере попал в струю выбившегося со дна самодела и, таким образом, привлек внимание барсумата. Он же, грандир, пытался спасти товарища, но молодой и неопытный гомункул наломал дров, рванув в самую чащу Снулых Верст. По словам Валентина, его сморило сразу же, как они попали на самодельскую территорию, и он рад, что Кай его не бросил, а вытащил, как и остальных. Далее грандир осторожно предположил, что, видимо, колдовское происхождение Кая спасло его от сонного морока.

Сказав все это, Валентин так выразительно посмотрел на открывшего было рот Кая, что тот молча проглотил гнев и обиду. Устраивать разборки при всех не хотелось. Райзор с Тупэ не проронили ни слова. Гном, правда, потом не выдержал и признался, что у него раскалывается голова, и что в следующий раз он не сделает ни шага, чтобы спасать Кая. Мол, все равно гомункул чаще всего спасается сам, а неприятности, которые должны достаться его заднице, почему-то случаются с другими.

В полдень запели птицы, и настроение у всех улучшилось. Птичья Тропа, наконец, оправдала свое название.

— К вечеру уже будем на базе, там и переночуем, — пообещала Десятая. — У ребят, наверняка, и транспорт найдется. Так что, завтра нас ждет Корсион. Потом еще скучать по лесу будете. Наслаждайтесь, пока есть возможность.

Шутку не оценили, но Подравненную потянуло на разговоры. До обеда ее нес Кай, а в полдень она пересела на шею к Тупэ. Как ни странно, но гном больше не возражал против того, чтобы тащить девушку, и, как показалось Каю, принял ее даже с охотой. Несмотря на то что Тупэ принадлежал к роду смертельных врагов Десятой, поладили они неплохо. Во всяком случае, лучше, чем с Каем, который порой в их компании чувствовал себя лишним.

— Здесь повсюду пласты самодела близко от поверхности залегают, — разглагольствовала девушка. — Как дерево старое рухнет, так обязательно грибок наружу полезет. Иногда целые водоемы образуются. Правда, они недолго живут, быстро сохнут и в почву уходят. Нам еще повезло, что Корпус над лесом не летает. С тех пор как три года назад лесной самодел поймал их корабль, все — табу. Солдаты ходят здесь исключительно пешком, но из-за Снулых Верст в этой части леса патрули обычно не бродят.

— Если бы в лесу был жирный ликвор, их бы ничто не остановило, — буркнул Райзор. — Но в верхних залежах самодела ликвора мало, вот в пещерах — другой вопрос. У него здесь даже и цвет другой, не такой насыщенный.