Искатель вдруг резко остановился, отчего Кай едва не воткнулся носом ему в спину.

— Тише, — скомандовал Райзор и, скинув с плеча оружие, крепко обхватил ствол браконьерского риппа. — Мы не одни. Птицы замолчали.

На тропе, действительно, стало тихо. Как ни старался, Кай не мог вспомнить, когда это случилось — секунду или минут тридцать назад. В ушах еще стоял птичий гомон, но сейчас в лесу звенела тишина.

А потом он с немым изумлением увидел, как на груди Райзора выросла красная точка света. Такая же появилась на лбу Десятой и на шее Тупэ. Оглянувшись на грандира, Кай увидел, что тот стоял как-то странно — заложив руки за голову, словно сдавался.

— Что проис…

Можно было и не спрашивать. Заросли брусничника по обе стороны тропы заволновались, и лес выпустил из себя солдат Корпуса. Черные комбинезоны двигались плавно, уверенно, почти грациозно. Они все выходили и выходили, словно где-то в чаще леса располагалась чудесная машинка по их умножению. Кай поднял руки и сложил их за головой, повторив жест грандира. Однако при этом сделал неосторожный шаг в сторону, за что получил прикладом риппа в челюсть. Наблюдать дальше пришлось с земли, куда его оперативно положили. Скула и часть верхней губы онемела, а вкус крови подсказал, что ему разбили лицо — за просто так. Гнев вскипел быстрее, чем кровь, которую он сплюнул в траву, успела впитаться в землю. Но глядя, как Райзор смиренно склоняет голову и складывает руки на затылке, Кай заставил себя успокоиться. Противник был не по зубам даже искателю, что было говорить о нем?

Пока их обыскивали, выстроив в линию вдоль брусничника, никто не проронил ни слова. Все стало ясно, когда Валентина вытолкнули из их ряда в сторону. Каю показалось, что он даже узнал тех двух солдат, которые сторожили грандира в пещере. Плохо, что в лесу он ни разу не подумал о погоне. Может, и гномы тоже выбрались из пещер и сейчас рыщут где-то рядом с кирками наготове? Как же можно было так бессовестно опьянеть от свободы?

— Мы их взяли, — протрещал в рацию один из солдат. — Тут у Святого компания собралась. Четыре человека, вернее три с половиной. С ним девчонка какая-то без ног.

— Святого на корабль, от остальных избавьтесь, — протрещали в ответ. — Действуем по протоколу.

«Сейчас нас убьют», — подумал Кай, удивляясь своему равнодушию. Скосив глаза, он посмотрел на грандира. Тот был похож на бродягу, бездомного, но никак не на святого. Низко опустив голову, Валентин не обращал никакого внимания на солдат. Он сосредоточенно шептал, и Кай готов был поклясться, что слышал имя Калюсты. Грандир звал бога на помощь — отчаянно и даже как-то со злобой.

Кай еще раз сплюнул кровь и решил грандиру помочь. В конце концов, Бог выручал его много раз, и возможно, их двойная молитва достигнет божественных ушей вовремя.

— О Калюста, приди и спаси нас, — прошептал он и заткнулся, уставившись на дуло риппа, которое воткнулось ему в рот. Неприятно, но солдаты решили начать с него. Наверное, Кай молился неправильно, а Валентин неискренне, раз Бог от них отвернулся.

Кай ошибся — Калюста пришел. Или Хищида, или самодел — разбираться в терминологии было некогда. Мир взорвался, начиная с земли под ногами. Их с солдатом подбросило почти одновременно и, к счастью, в разные стороны.

Кай пролетел гораздо дальше, чем рассчитывал. Под ним мелькнул куст брусничника, вырванные кочки сухой травы с пробивающимися зелеными ростками и трещина на том месте, где он недавно стоял. Из трещины толчками вырывались знакомые разноцветные сгустки с мерцающими звездами. В них почти не было голубых вкраплений, и Кай почему-то вспомнил слова Райзора о том, что в лесном самоделе обычно мало ликвора. Надо же, сколько можно вспомнить ненужной информации, когда прощаешься с жизнью.

Между тем, это был именно он — Калюста. Весело мерцающая жижа хищно обволакивала черные скафандры, не пропуская ни одного солдата. Что стало с друзьями по несчастью, Кай заметить не успел. На опушке в считанные мгновения разлилось болото самодела, который появился из земли также быстро и неожиданно, как тогда в заброшенном забое шахты Тиля Голубоглазого. Кто-то из солдат погрузился в болото сразу по шею и уже не двигался, другие отчаянно барахтались, пытаясь освободить ноги, намертво увязшие в волшебной массе.

Потом Кай упал, и на какое-то время звук выключился. Вокруг него сыпались ветки, кочки, земля и брызги самодела, а он пытался подняться из грязевой лужи, которой должен был быть благодарен за несломанные руки и ноги. Когда ему удалось встать на четвереньки, мир содрогнулся снова, и гостеприимная лужа приняла его второй раз. Купания не получилось — лужа фонтаном взметнулась вверх, а за ней, словно хищник, преследующий жертву, вырвался самодел и устремился к весеннему небу. Он бил из земли с такой силой, что с легкостью сломал толстую ветку кедра, оказавшуюся на пути.

Кай откатился от столба разъяренной массы, встал, сделал пару шагов и снова рухнул, сбитый с ног новым толчком. На этот раз трещина появилась прямо под ним и принялась расползаться в стороны с такой скоростью, что он едва успел забраться на относительно сухой от самодела участок. Кая пробрало в тот момент, когда самодел стал наползать на него со всех сторон, медленно, но верно поглощая клочок суши, на котором приютился человек. Понимая, что этот тот же самый Калюста, который помогал ему выбраться из пещеры, а потом провел по Неправильному Лесу, Кай не мог убедить себя, что самодел его не тронет. Звенящая тишина становилась почти невыносимой. Он потряс головой, постучал по ушам, но звук не вернулся. Надо было прыгать, однако весь лес в округе был затоплен самоделом, многие деревья накренились, какие-то упали, но поблизости поваленных стволов или другого островка «суши» не было. Земля волновалась, и ему пришлось опуститься на колени, чтобы не свалиться снова.

— Там, в пещере, ты подчинялся мне, — прошептал Кай. — Уходи! Растворись в земле! Убирайся прочь!

Мерцающее болото, украшенное звездами, по-прежнему поднималось к его ногам — равнодушное, и, похоже, глухое. Может, самодел в пещере отличался от своего лесного брата? В шахте Кай с легкостью опустил руку в разноцветную массу, даже не задумываясь о последствиях, но сейчас ему было страшно даже коснуться жижи сапогами. Казалось, что враждебная среда сразу утащит его в подземные недра.

— Ты ли это, Калюста? — бросил он в отчаянии.

Когда в воздух взлетели кусты брусничника, загораживающие до этого опушку, Кай снова стал слышать. Он ожидал, что мир будет наполнен криками тонущих солдат, но кричал только Тупэ — его голос отчетливо выделялся на фоне заботливого бормотания Десятой и деловитого говора Райзора.

Картина была и страшной, и красивой одновременно. Озеро самодела, раскинувшееся за брусничником, переливалось красным, синим и желтым, отбрасывая разноцветные блики на устоявшие кедры. Масса постоянно двигалась, лаская мерцающими язычками шершавые стволы и длинный узкий холм суши, на котором — слава Калюсте! — стояли его друзья. Вернее, стоял только Валентин, вид которого можно было назвать почти торжествующим.