«И где она только находит таких вкусныхболванов, с которыми так просто, так легко работается?» – думал порой Тухломонне без зависти. С точки зрения охоты за легкими эйдосами, у Тухломона был, какговорится, глаз-алмаз.

Узнав, что Бог сотворил женщину, мрак вударном темпе разработал психозы, неврозы и ревность.

«Трактат о сущности мрака». Циническоезаключение № 1

Улита с ненавистью посмотрела на плиткушоколада. Размахнулась, чтобы забросить ее в угол, но не справилась сискушением и откусила.

– Каждый человек идет по жизни вмайке, – обратилась она к Даф с невнятной дикцией жующего человека. –На майке у одного написано: «Пни меня!», на майке другого: «Влюбитесь в меняхоть кто-нибудь», на майке третьего: «Посмотрите, какой я умный!», на майкечетвертого: «Слишком много знал. Был придавлен энциклопедией». На моей майке, кпримеру, можно было бы написать: «Толстая некрасивая девица без эйдоса. Кусаетвсех, чтобы не начали кусать ее». А, что скажешь?

– Я никогда не понимаю, когда ты говоришьсерьезно, а когда шутишь, – заметила Даф.

– Я шучу всерьез, – вот иобъяснение.

– Именно поэтому легко запутаться, –сказала Улита. – МОЙ бедный Эся, ну Эссиорх, тоже вечно не врубается. Изнаешь какой у него становится вид? Обиженный, как у твоего кота, которомупообещали хорошую драку с кавказской овчаркой, а подсунули болонку.

– А что написано на моей майке? –спросила Даф.

– На твоей? Написано «Хорошая девочка,которая начинает понимать, что быть хорошей девочкой – это не профессия! Будьпушистым внутри и бронированным снаружи!» – сказала Улита.

– Нет, я так не хочу, – возразилаДаф. – Бронированные люди будут звякать друг о друга, как пустые ведра вкузове грузовика. Лучше уж быть снаружи пушистым, а внутри твердым.

– Да завсегда пожалуйста! –разрешила Улита. Доев шоколадку, она торопливо скомкала фольгу и сделала неметкую попытку забросить ее в корзину.

– Чтобы мой желудок не видел, сколькоавиа снарядов в него упало. А то еще упадет в обморок, придется тогда питьнашатырь, чтобы он очнулся, – пояснила она.

В приемную вошел Петруччо. Он шел, заглядываяпод стулья, и качал головой.

– Чего пыхтите, юноша? –поинтересовалась ведьма.

– Зудуку никто не видел?

– Я – нет, – сказала Дафна.

– А я – да, – отозвалась Улита.

– Где? – воспрял Чимоданов.

– В гробу в белых тапочках. Гробпроизводства лысегорской фабрики пиломатериалов. Осиновые колья, кстати, тожетам делают, – сказала Улита.

– Не смешно. Твое чувство юморапросрочено – произнес Петруччо и пошел дальше. Улита оскорбилась.

– Чего не смешно-то? А, знаю, что тебебудет смешно! Эй, кто-нибудь, врубите фонограмму с хохотом! Хочешь, япоскользнусь на банановой кожуре и – бац! – носом в торт?

– Лучше в дорожный знак! Ой! –поправила Даф и тотчас с кающимся видом уставилась в потолок. «Полпера...полпера...» – прошептала она.

Чимоданов остановился и посмотрел на Дафну сукоризной.

– Вы, люди, меня достали! – мрачносказал он. «О, еще полпера! Меня называют человеком!» – с беспокойствомотметила Даф.

– Погоди! А ты, Петя, что ли, нелюдь? – заинтересовалась Улита.

– Да людь я, людь. Но люди меня достали!И вообще, не называй меня Петя! Ненавижу! – сказал Чимоданов.

Отвернувшись, Чимоданов уплелся в пространствоподчеркивать и брать на заметку. Он еще не ушел, когда бумаги в корзинезашевелились. Из корзины осторожно высунулся красный картонный нос ракеты изтех, что продают в одном отделе с петардами. Нос ракеты некоторое время поерзалв задумчивости, а затем уверенно нацелился между лопаток Чимоданову. Зудукаторопливо зачиркал спичками поджигая фитиль.

– Да-а-аф!.. – крикнула Улита,вскакивая. Дафна успела выхватить из рюкзака флейту. Защитная маголодияпрозвучала одновременно с тем, как догорел фитиль. Не долетев до спиныЧимоданова, ракета остановилась, по дуге проделала обратный путь и с грохотомвзорвалась в корзине, из которой за миг до этого кубарем вылетел паникующийЗудука.

Чимоданов как ни в чем не бывало, взял Зудукуза ногу, снисходительно кивнул Даф, будто не она ему, а он ей сделал одолжение,и стал подниматься по лестнице. Зудука болтался головой вниз и корчилзлодейские рожи. Даф спрятала флейту.

– А где Мефодий? Куда онподевался? – спросила она.

– Да он вечно так. Договариваешься с ним,что он придет через восемь минут, а он приходит через восемь часов. Он тот ещеопоздун! – сказала Улита.

– Но где он все-таки?

– Не знаю. Таскается где-то. Приходитсямне одной, бедной, комиссионеров учить! Вот этими вот хрупкими женскимируками! – пожаловалась ведьма.

Даф посмотрела на хрупкие руки Улиты, которыебыли толщиной в ее ногу.

– А ты что, скучаешь? – вкрадчивопродолжала ведьма.

Даф спохватилась, что едва не выдала себя.

– Кто, я? Нет, конечно! Но самоевозмутительное, что он свистнул моего кота! Гадство, да?

– Ну и что? Я бы на твоем месте небеспокоилась. На шапки таких лысых не принимают, – утешила ее Улита.

– Это да, но зачем ему вообще кот? Атот-то, злодей, рад был увязаться! Прогрызает, небось, мусорные баки и трескаетселедочные хвосты! – сказала Даф сердито.

– Пусть хоть немного порадуется жизни.Кот, конечно, не зебра, но тоже прикольно! И вообще: как это ты не знаешь, гдесейчас Мефодий? Ушам своим не верю! В конце концов, ты же светлый страж!

Даф покачала головой.

– Это ничего не значит. Последние месяцатри он сильно повзрослел и пошел в отрыв. Наращивает мастерство с каждым днем.Даже не знаю, радоваться этому или... – сообразив, что едва не выдаласебя, Даф остановилась. Тот, кто служит мраку, должен радоваться, чтонаследник, наконец, взялся за ум.

– А если подзеркалить? –любознательно предложила Улита.

Она сосредоточилась и указательными пальцамистала массировать себе виски.