По словам самого Ху Ши, это был еще не самый страшный исход. Любой человек мог лишиться свободы и собственности, если бы его обвинили в «реакционизме», «контрреволюционности» или «заподозрили в симпатиях к коммунистам»[307]. К частной собственности также не проявляли особого уважения. Бывший премьер-министр Пекинского правительства Гу Вэйцзюнь (Веллингтон Ку) владел великолепным особняком в Пекине. Этот дом купил тесть Гу Вэйцзюня – богатый предприниматель из заграничной китайской диаспоры. Во время последнего приезда Сунь Ятсена в Пекин особняк сдали ему в аренду, там же Сунь Ятсен и умер. После своей победы националисты просто конфисковали дом и превратили его в место поклонения Сунь Ятсену – к безграничному отчаянию семьи Гу Вэйцзюня[308]. Бывших владельцев ужаснуло и то, что новые хозяева решили перекрасить дом, сменив чудесный красный цвет, типичный для старого Пекина, на мрачный серовато-синий, дабы подчеркнуть, что это место скорби[309],[310].

Все, что принадлежало стране, Чан Кайши считал своей собственностью. Он основал крупный сельскохозяйственный банк, средства для которого поступали из государственных налогов. В 1934 году, составляя завещание, Чан Кайши внес активы этого банка в перечень «семейного имущества», под пунктом, в котором предписывал сыновьям чтить Мэйлин как родную мать[311].

Генералиссимус-диктатор мог похвастаться тем, что окружен врагами со всех сторон. Против него выступили правители северных, южных, западных и восточных провинций, а также многие однопартийцы – националисты из числа левых, правых и центристов. Их объединяло одно: они отказывались признавать авторитет Чан Кайши. Некоторые доходили до крайностей. Убийства по политическим мотивам, редкие во времена маньчжурской династии, при республиканцах стали привычным способом разрешения проблем, и Чан Кайши, как и Сунь Ятсен, знал в них толк. Теперь же меч завис над самим генералиссимусом – и над Мэйлин.

Однажды в августе 1929 года Мэйлин проснулась среди ночи в своем шанхайском доме: ее разбудил кошмар. Как она писала позднее, ей привиделась зловещая призрачная фигура – мужчина с «грубым и жестоким лицом» и «гримасой, выражавшей злые намерения». «Он поднял руки, и в каждой было по револьверу». Мэйлин завизжала, Чан Кайши вскочил со своей постели и бросился к жене. Мэйлин сказала, что, возможно, на нижнем этаже дома воры. Чан Кайши вышел из спальни и позвал охрану. Откликнулись двое, и он вернулся в постель успокоенный, хотя и подумал, что это странно: на его крик отозвались два человека, а охранять дом в ту ночь должен был только один.

Несколько дней спустя два охранника прокрались в спальню супругов Чан и уже приготовились стрелять, как вдруг Чан Кайши повернулся и громко закашлялся. Это вспугнуло преступников, и они тихо покинули комнату. Тем временем охранник, которого не должно было быть в ту ночь на посту, вызвал подозрения у таксиста, привезшего его в резиденцию Чан Кайши. Таксист заметил, что пассажир в широкополой шляпе и плаще пытается скрыть, что под плащом у него военная форма, а приветствие, которым его встретили у ворот, прозвучало странно. Таксист позвонил в полицию. Приехавшие на место полицейские задержали охранников. Эти охранники давно служили у Чан Кайши и считались его надежными телохранителями, но всё же согласились на предложение одной из групп его многочисленных врагов убить генералиссимуса.

Из-за стресса, который испытала Мэйлин, у нее случился выкидыш. Она была «раздавлена горем» и «страшно мучилась», записал Чан Кайши в своем дневнике. Семнадцать дней он не отходил от Мэйлин, забыв о работе, что было не в его правилах. Мэйлин сказали, что больше она никогда не сможет забеременеть[312]. Мадам Чан, как и ее сестре мадам Сунь, было не суждено родить детей.

Крайнее нервное напряжение истерзало Мэйлин, она жила в постоянном страхе. В очередном кошмарном сне она увидела посреди ручья камень, вокруг которого струилась кровь[313]. Поскольку в имени Чан Кайши есть иероглиф «камень», на протяжении нескольких дней она ждала, что случится что-нибудь ужасное. И действительно: соседняя провинция Аньхой отделилась от подконтрольных Чан Кайши территорий и обстреляла столицу Нанкин.

Но младшая сестра оставалась с мужем, несмотря на все опасности и сомнения в отношении его методов управления. В 1930 году ряд видных националистов, военачальников и политиков (в их числе был Ван Цзинвэй, автор предсмертного «Завещания» Сунь Ятсена) объединились и образовали альтернативное правительство в Пекине. Чан Кайши развернул против них войну. Этот конфликт, известный под названием «Война Центральной равнины», продолжался несколько месяцев. Все это время Мэйлин почти ежедневно общалась посредством телеграфной связи с мужем и оказывала ему моральную поддержку. Обеспокоенная тем, что Чан Кайши на фронте плохо питается, она предлагала прислать ему своего повара. Когда началась сильная жара, Мэйлин с тревогой спрашивала мужа, как он переносит такую погоду. Думая, что супруг страдает от одиночества, она отправила к нему младшего из своих братьев, Т. А., с письмами и подарками. Мэйлин вновь выполняла роль самого надежного снабженца Чан Кайши. Она организовала доставку груза, состоявшего из 300 тысяч банок с мясными консервами, побегами бамбука и сладостями, 150 тысяч полотенец для рук и крупной партии медикаментов для армии. Для этого она зафрахтовала специальный железнодорожный вагон. Когда Т. В. решил уйти в отставку с поста министра финансов (ему надоело, что Чан Кайши бесконечно требовал огромных средств), Мэйлин в очередной раз отговорила брата от этого шага[314].

Часть денег без лишней шумихи проходила непосредственно через руки Мэйлин. В то время авторитарным лидером Маньчжурии был Чжан Сюэлян – «молодой маршал», сын «старого маршала» Чжан Цзолиня[315]. В Войне Центральной равнины «молодой маршал» решил поддержать Чан Кайши, правда небескорыстно. После тайных переговоров была согласована выплата колоссальной суммы: порядка пятнадцати миллионов долларов. Эта сумма была так велика, что выплаты растянулись на несколько лет и «молодой маршал» периодически приезжал в Шанхай и Нанкин за очередной частью платежа. Восемнадцатого сентября 1930 года Мэйлин перечислила «молодому маршалу» один миллион долларов и обещала прислать оставшиеся четыре миллиона первого транша в ближайшие дни[316]. В тот же день молодой милитарист направил войска к югу от Маньчжурии, чтобы в ходе наступления вместе с Чан Кайши взять в клещи армию противника. Мятежники были обречены.