Чан Кайши оставался глух к призывам общественности. Хуже того, он действовал так, будто и в самом деле презирал население страны. Он публично заявлял, что у китайцев «нет ни стыда, ни нравственных норм», они «ленивы, равнодушны, продажны, порочны, высокомерны, избалованы, неспособны терпеть трудности и придерживаться дисциплины, лишены почтения к законам, не имеют ни чувства стыда, ни понятия о морали»; «большинство из них ни живы ни мертвы… ходячие трупы»[327].

В программе Чан Кайши ни слова не говорилось о борьбе с бедностью – об этом катастрофическом промахе он пожалел, когда было уже слишком поздно, во время изгнания из материкового Китая. Звучало предложение снизить для крестьян плату землевладельцам за аренду земли, но сделать это попробовали лишь в нескольких провинциях и вскоре отказались от подобной практики, столкнувшись с упорным сопротивлением. Коммунисты воспользовались этой недоработкой генералиссимуса и заявили, что их цель – улучшить жизнь народа. Влияние красных крепло, а подконтрольные им территории расширялись. При поддержке Москвы в 1931 году коммунисты образовали «советскую республику» на юго-востоке Китая, в богатом регионе неподалеку от Шанхая. В период расцвета это отколовшееся государство владело территорией общей площадью 150 тысяч квадратных километров, его население превышало 10 миллионов человек. Серьезная угроза для Чан Кайши возникла прямо у него под носом.

Столкнувшись с массой неразрешимых проблем, Мэйлин утратила свой оптимизм по поводу достижения великих целей в роли мадам Чан Кайши. В 1934 году она писала: «За последние семь лет я многое пережила. Из-за беспорядков в Китае я постоянно попадала в опасные ситуации». Вдобавок к нескончаемым внутренним конфликтам, в стране случались и другие беды: засуха в провинции Шэньси в 1929 году повлекла за собой голод, погубивший сотни тысяч человек; в 1930 году продолжительные ураганы на северо-востоке лишили миллионы китайцев крыши над головой, а в 1931 году 400 тысяч человек погибли во время наводнений в долине реки Янцзы и в других регионах; у самой границы Япония агрессивно демонстрировала свою военную мощь. «Все это вынуждает меня увидеть мою собственную несостоятельность… Кажется, что пытаться сделать что-нибудь для страны – все равно что тушить бушующий пожар чашкой воды… Я погрузилась в беспросветное отчаяние. Мною овладело страшное уныние», – писала Мэйлин[328].

Самый тяжелый час для Мэйлин наступил 23 июля 1931 года, когда ее мать умерла от рака кишечника. Мэйлин ухаживала за матерью на всем протяжении ее длительной болезни, в последние дни оставалась рядом с ней в Циндао – приморском курортном городе, где они спасались от удушающей шанхайской жары. Мэйлин была безутешна. Она признавалась: «Смерть матери стала страшным ударом для всех ее детей, но для меня он был сильнее, чем для остальных, ведь я младшая из ее дочерей, я даже не осознавала, насколько полагаюсь на нее». Особенно хорошо она запомнила эпизод, произошедший незадолго до смерти матери, после чего Мэйлин прониклась к ней еще большим уважением: «Однажды днем, пока мы с ней разговаривали, мне в голову вдруг пришла мысль, которую я сочла блестящей. “Мама, ты ведь так сильна в молитвах, почему бы тебе не помолиться Богу, чтобы он послал Японии разрушительное землетрясение и она перестала бы грозить Китаю?”» Госпожа Сун «отвернулась», объяснив дочери, что такое недостойно даже предлагать. Мнение матери оставалось для Мэйлин важным всю дальнейшую жизнь. Пережив ее смерть, Мэйлин чувствовала себя потерянной: «Матушки больше не было рядом, чтобы молиться за меня во время личных и других бед. Мне предстояла целая жизнь без нее. Что же мне было делать?»[329]

В день смерти матери на брата Мэйлин Т. В. было совершено покушение, организованное группой молодых левых националистов. Т. В. чудом уцелел. Истинной целью террористов был Чан Кайши, но для начала они выбрали Т. В., который служил у Чан Кайши «финансистом». За перемещениями Т. В. следили и знали, что по четвергам ночным экспрессом из столичного Нанкина он приезжает в Шанхай на длинные выходные. В тот четверг его поджидали на Северном вокзале Шанхая. Одетый в элегантный костюм и белую шляпу, Т. В., чей рост превышал 180 сантиметров, выглядел как настоящий щеголь. Вместе со своим секретарем и телохранителем он протискивался сквозь толпу, и в это время какие-то мужчины закричали: «Долой династию Сун!» – и открыли стрельбу. Пули рикошетом отскакивали от стен и влетали в окна. Секретарь Т. В., который шел рядом с ним, был убит. Один торговец, оказавшийся поблизости, впоследствии рассказывал журналистам, что нападавшие были одеты в «зеленовато-серые суньятсеновки». (Эта одежда, которую позднее назовут «френчем Мао», представляла собой разновидность формы японских курсантов. Первым на публике в ней начал появляться Сунь Ятсен. К моменту покушения она стала обязательной униформой гражданских служащих гоминьдановского правительства.)

Вслед за стрельбой сработали две бомбы. По словам очевидца, они «выбросили много белого дыма, так что господин Сун почти скрылся из виду». Под прикрытием дыма Т. В. метнулся за колонну, одновременно вытаскивая свой револьвер. Полицейский, дежуривший на вокзале, поспешил к нему со словами: «Снимите вашу шляпу, господин министр. Пригнитесь, чтобы не так бросаться в глаза, и следуйте за мной. Я отведу вас в безопасное место». Т. В. пробирался в плотном дыму, обходя лежавшие на земле тела убитых. Полицейский отвел его в зал заседаний на верхнем этаже вокзального здания. Увидев, что Т. В. скрылся в здании, а не направился к выходу, убийцы побросали оружие и затерялись в толпе людей, с криками разбегавшихся во все стороны. Бандитам удалось улизнуть, чтобы и дальше строить козни против их истинной мишени – генералиссимуса[330].

Почти в это же время другая группа боевиков стреляла в Чан Кайши в парке[331]. Террористы промахнулись, и он остался невредим. Не желая лишний раз тревожить Мэйлин, Чан Кайши телеграфировал ей, что известия о нападении на него – всего лишь слухи. Мэйлин поняла, что это не так, и не на шутку разволновалась. Многочисленные покушения стали кошмаром ее жизни; в старости она могла спокойно спать, только если в соседней комнате находился надежный охранник.

В довершение всех бед в сентябре 1931 года Япония вторглась в Маньчжурию и оккупировала эту огромную и богатую часть Китая. Это была катастрофа национального масштаба. Мэйлин, как она вспоминала, погрузилась «в пучину отчаяния»[332].