Любая угроза потерять статус мадам Сунь Ятсен заставляла Цинлин нервничать. Во время ее пребывания в Москве газета «Нью-Йорк таймс» и еще несколько изданий сообщили, что Цинлин вышла замуж за Юджина Чэня, бывшего министра иностранных дел в правительстве националистов: «Согласно официальной информации, пара проведет медовый месяц в Китае и займется подготовкой новой революции… По некоторым сведениям, Красный Интернационал намерен щедро финансировать политическую активность супружеской пары». Подчеркивалось, что предыдущей женой Юджина была «женщина негритянского происхождения». Эта коротенькая заметка нанесла Цинлин «сокрушительный удар». Она упала духом и три недели не вставала с постели. Цинлин боялась, что эта новость – часть стратегического плана, направленного на разделение ее личности и имени Сунь Ятсена.

Еще одним ударом для Цинлин оказалась свадьба Младшей сестры и Чан Кайши, связавшая фигуру последнего с именем ее покойного супруга. Человек, который украл у Цинлин победу ее революции, теперь мог отнять у нее право носить имя Сунь Ятсена. Она твердила друзьям, что этот брак – «оппортунизм с обеих сторон, в котором любви нет и в помине»[338].

Кроме того, Сталин, похоже, был невысокого мнения о Цинлин. Они виделись лишь однажды, в присутствии Юджина Чэня, который также находился в Москве в изгнании. Встреча продолжалась всего час, Сталин практически все время молчал, загадочно посматривая по сторонам, и попыхивал трубкой. Он заговорил лишь для того, чтобы дать Цинлин совет как можно скорее вернуться в Китай. Сталин пришел к выводу, что Цинлин не сможет взять на себя роль политического лидера Китая, и отказался предоставить ей такую же поддержку, какой пользовался ее муж[339]. Цинлин сообщили, что Коминтерн (Коммунистический Интернационал) будет передавать ей инструкции «через своих курьеров в Китае»[340].

Коминтерн провел специальное совещание, где обсуждалась дальнейшая деятельность Цинлин. Было озвучено несколько пунктов, каждый из которых начинался со слов «использовать Сун Цинлин…». Роль Красной сестры сводилась к тому, чтобы прославлять Советский Союз, переманивать ключевые фигуры из партии Гоминьдан, оказывать давление на Чан Кайши, побуждая его к сотрудничеству с СССР. Цинлин должна была помогать китайским коммунистам в больших и малых делах.

Цинлин задумалась о возвращении в Шанхай. Она очень хотела увидеться с матерью. С родными Цинлин рассталась после ссоры. Когда госпожа Сун написала ей, призывая вернуться домой[341], Цинлин проигнорировала эту просьбу. Теперь же она стремилась помириться с матерью.

Цинлин размышляла, как поступить, а в это время, в феврале 1928 года, из Берлина ей пришло письмо от друга. Этого человека звали Дэн Яньда: он был одним из лидеров левых гоминьдановцев и в прошлом руководил школой Вампу. Дэн Яньда тоже бежал из Китая и побывал в Москве, где они с Цинлин беседовали о формировании «третьей партии» как альтернативы Гоминьдану и коммунистам. Теперь же он уговаривал Цинлин приехать в Берлин, чтобы возобновить обсуждения.

Высокий и широкоплечий, Дэн Яньда был немного моложе Цинлин. Окружающие единодушно характеризовали его как «удивительно искреннего, открытого и приятного в общении» человека и отмечали его потрясающую харизму. Даже Мао Цзэдун попал под его обаяние и впоследствии вспоминал: «Дэн Яньда был прекрасным человеком, и я очень любил его». (Мао Цзэдун больше ни о ком не отзывался так хорошо.) Дэн Яньда привлекал людей своей душевной теплотой, умением считаться с другими, энергичностью и чувством юмора. Вместе с тем в нем ощущалась «невероятная стойкость и сила воли». Сочетание этих качеств было настолько редким и мощным, что многие молодые люди видели в нем своего кумира. Дэн Яньда часто называли «прирожденным лидером»[342].

Дэн Яньда произвел впечатление и на Сталина: однажды они проговорили с восьми часов вечера до двух ночи, после чего Сталин проводил гостя до внешних ворот Кремля, что являлось знаком особого расположения. Сталин тоже заметил у Дэн Яньда лидерские качества и предложил выдвинуть его на пост главы Коммунистической партии Китая. Дэн Яньда возразил, что даже не состоит в КПК, но Сталин ответил, что это неважно и Коминтерн все устроит[343]. Дэн Яньда не верил в коммунистические идеалы. Он считал, что коммунизм принесет «разрушения» и «насильственную диктатуру», а это «усугубит нищету и хаос в китайском обществе». «Третья партия», которую он собирался основать, должна была ориентироваться на «борьбу мирными средствами», «созидание» и «быстрое установление нового порядка в обществе». Эта партия также должна была быть «националистической», но, в отличие от КПК, не подчиняться приказам из Москвы[344].

Опасаясь за свою жизнь после отказа от предложения Сталина и вынашивая планы по созданию новой партии, Дэн Яньда срочно уехал из Москвы в Берлин. Вскоре Сталин остановил свой выбор на кандидатуре Мао Цзэдуна.

Из Берлина Дэн Яньда писал Цинлин искренние и страстные письма. Не сможет ли «сестра Цинлин», его «дорогой товарищ», приехать и обсудить вопросы, связанные с формированием «третьей партии», раз уж сам он не в состоянии побывать в Москве? В письмах часто повторялся символ «120 %» и использовалось множество восклицательных знаков: «Мне необходимо подробно обсудить с вами этот вопрос, который важен на все 120 %»; «Разумеется, все программы, политика, лозунги и организационные вопросы будут на 120 % конкретными»; «Я очень хочу, чтобы вы чувствовали себя на 120 % хорошо и спокойно и обратили свою решимость и отвагу на утешение вашей дорогой матушки!»; «Мне нужно так много обсудить с вами при личной встрече; хотел бы я иметь крылья, чтобы полететь к вам сию же минуту!!!»[345].

Цинлин прибыла в Берлин в начале мая 1928 года. Это были «золотые двадцатые» – время бурных преобразований во всех сферах общественной жизни: в литературе, кино, театре, музыке, философии, архитектуре, дизайне и моде. Берлинцы были доброжелательными, и, как отметила Цинлин, хорошая жизнь в этом городе могла обходиться недорого. Цинлин сняла квартиру – со всеми удобствами, но отнюдь не роскошную. Каждый день приходила домработница, которая помогала справиться с делами по хозяйству. Цинлин обычно обедала в небольшом ресторанчике; комплексный обед из мяса с картофелем или риса с овощами стоил одну марку. Ужинала Цинлин дома. Под ненавязчивым надзором германских властей она вела жизнь частного лица[346].